Возмездие (Сб.)
Шрифт:
— Таким образом, смогли изолировать батальон?
— Почти, товарищ генерал. Противнику удалось накрыть несколько танков миномётным огнём. Образовалась брешь, в которую ушли две роты. Не случись этого, пленных было бы гораздо больше.
— Где находились сами?
— На КП командующего армией, как мне и было приказано.
— Так. — Лыков помедлил. — Ну, а кого привезли?
— Девятнадцать человек, в том числе двух офицеров.
— Все из третьего батальона?
— Да.
— Как везли?
— Люди друг с другом не общались.
— Хорошо.
— Я
— Взять командира батальона не удалось?
— Десантники рассказывали: ушёл в последний момент. Бежал на мотоцикле офицера связи.
— Жаль. — Лыков задумался, медленно перебирая лежавшие на столе бумаги.
— Начальнику армейской контрразведки я передал ваш приказ, товарищ генерал: немедленно докладывать, если в их руки попадут пленные из третьего батальона.
Лыков рассеянно кивнул.
— Мать звонила, — негромко сказал Рыбин.
Аскер вздрогнул.
— Что там?…
— Да все в порядке, чудак человек. Просто беспокоилась. Ну, я и сказал: не волнуйтесь, сынок ваш пребывает в добром здравии, в командировке находится, скоро вернётся.
Аскер кивком поблагодарил Рыбина. Тот набросал на клочке бумаги несколько слов, пододвинул записку Керимову. Аскер прочитал:
«Вечерком, как освободишься, зайди на часок ко мне домой, чайку попьём — и в шахматы. Буду ждать».
Аскер поднял голову, встретился глазами с Рыбиным, улыбнулся.
Лыков оторвался от бумаг, оглядел офицеров.
— Что-то вы замышляете, — сказал он. — А ну, выкладывайте!
Рыбин и Аскер промолчали. Лыков взял записку, просмотрел, чуть отодвинул в сторону. Тень пробежала по его лицу. У Рыбина семья была здесь, в Москве. У Аскера имелась мать, хотя и далеко отсюда. У Лыкова же не было никого. Пять лет назад он похоронил жену, а спустя два года лишился сына.
Рыбин знал это. Он понял состояние генерала.
— Может, и вы заглянете, Сергей Сергеевич? — осторожно спросил он.
— Не знаю… Не знаю, как со временем. Впрочем, почему бы и не посидеть часок втроём, а? — Лыков неожиданно улыбнулся. — А теперь о деле. — Он вдруг насупился. — Майор Керимов, вам уже известно, что данным, полученным от Отто Лисса и Георга Хоманна, придаётся серьёзное значение. Настораживает, что показания этих двух людей, попавших к нам разными путями и на различных участках, тем не менее тождественны. Что из этого следует?
Аскер сказал:
— Можно предположить, что они говорят правду.
— Можно. — Лыков кивнул. — Вот поглядите, это выборка из показаний перебежчика Хоманна. Глядите: Гамбург, затем городок, расположенный выше по течению Эльбы, на правом берегу — Остбург. Далее — район западнее Остбурга, на берегу реки, в хвойном лесу. Теперь показания агента Лисса. И здесь — Гамбург, затем Остбург и в заключение лес, берег Эльбы.
— Все совпадает, — задумчиво сказал Рыбин. — Они будто сговорились.
— Абсолютно все. — Аскер беспокойно потёр переносицу. — Даже стальная стена
— Перебежчик и агент доставлены в Москву. — Лыков стукнул карандашом по столу. — Так сказать, ждут вас, майор.
— Я бы хотел сначала поработать с теми, кого привёз, — сказал Аскер.
— Не возражаю. Действуйте, как найдёте нужным. Только придётся поторопиться. Времени в обрез. Для нас с вами нет сейчас ничего более важного, чем поиск и изъятие этих архивов.
— Понимаю. — Аскер кивнул.
— Архивы, о которых идёт речь, — это, несомненно, данные об агентуре, которую немцы оставили на Востоке; документы о том, что творили фашисты на нашей земле. Ценность их колоссальна. Они должны быть в руках нашего обвинения, когда Гитлера и его шайку посадят на скамью подсудимых.
Аскер встал.
— Разрешите приступить к работе?
— Да. — Лыков тоже поднялся. — И учтите: архивы интересуют не только нас с вами. Ими занимаются разведки… м-м… некоторых государств. Поэтому торопитесь и торопитесь. Дать кого-нибудь в помощь?
— Нет, товарищ генерал, пока не надо.
Глава шестая
Истекли сутки с тех пор, как Аскер прибыл в этот затерянный в лесах Подмосковья лагерь военнопленных, где изолированно от прочих пленных и друг от друга содержались те, кого он привёз с фронта. Сутки! Все это время он вёл допрос. В его кабинете побывало уже около десятка бывших солдат и унтер-офицеров того самого третьего батальона, но он ни на шаг не продвинулся вперёд. Все те, с кем он разговаривал, были удивительно однообразны. Да, они служили в третьем батальоне мотострелкового полка дивизии «Тейфель». За время службы были свидетелями двух чрезвычайных происшествий — самоубийства писаря Фогеля и дезертирства ефрейтора Георга Хоманна. Что собой представляет Хоманн? Обычный солдат, каких тысячи. Впрочем, он умнее многих, ибо перешёл на сторону русских добровольно и может рассчитывать на лучшую долю по сравнению с той, какая ожидает их, попавших в плен. Только три недели назад Хоманн как примерный солдат побывал в краткосрочном отпуске в родном городе, а теперь приказом командира полка, который им зачитали перед строем, объявлен изменником, лишён воинского чина, всех прав и наград, подлежит поимке и расстрелу. Вот, в сущности, все, что они знают о Хоманне, ибо в батальоне служат недавно — зачислены всего три месяца назад при переформировании полка.
Аскер внимательно выслушивал пленных, задавал и другие вопросы, не имевшие отношения к Хоманну: свою заинтересованность перебежчиком он старался не выказывать.
Следователь видел — пленные охотно отвечают. Показания их примерно одинаковы. Столковаться они не могли, так как изолированы друг от друга. Значит, говорят правду.
Конечно, Аскер имел возможность допросить командира роты, в которой служил Хоманн. Но с этим он не спешил. Надо было поговорить сперва с рядовыми. Допрос солдат должен был прояснить, что представляет собой командир и как надлежит вести с ним дело.