Возмездие
Шрифт:
Фельдфебель цедит жидкость в стаканчик, подносит деду Матвею.
— Пей!
Дед берет стаканчик, крестится.
— Дай бог не последнюю.
Дед Матвей выпивает, ищет глазами сало, чтобы закусить. Но сало уже режет на ломтики немецкий автоматчик. Фельдфебель до краев наливает стаканчик. Разом опрокидывает его в рот, жмурится от удовольствия,
— Отпустите с богом, господин начальник! — просит дед Матвей. — Мне в город надо… подработать маленько.
Полицай тихо говорит фельдфебелю:
— Отпустите его, господин фельдфебель. Чего с ним возиться? Сам скоро богу душу отдаст…
Немец смеется и машет рукой.
Полицай бросает в пустой мешок инструмент, протягивает мешок деду.
— Иди, дед! Но смотри: ежели что не так, спуску не будет…
— Можете не сумневаться. — Дед Матвей снимает картуз, низко кланяется, идет по дороге.
Вдруг окрик:
— Стой! Стой! Цурюк!
Дед Матвей останавливается. К нему бежит полицай Шмиль.
— Топор отдай, дед! С топором нельзя.
— Какой же я плотник без топора?
— Сказано — с топором нельзя. Иди себе с богом…
Дед Матвей отдает топор полицаю, медленно выходит на дорогу, идет не оглядываясь.
Сумерки застают деда Матвея на окраине города. Он осторожно стучит палкой по забору.
На крыльцо выходит хозяин, пожилой, приземистый и, видно, очень спокойный человек. Это Захар, железнодорожник, бывший моряк.
— Никак, Матвей Егорыч? Откуда ж тебя к нам прибило?
— Да вот пришел, повидаться решил, сродственники как-никак.
— Заходи, гость нежданный.
Дед Матвей входит в дом. Захар предлагает ему раздеться. Тот осматривается, а затем спрашивает:
— Евдокия-то твоя где, ребятишки?
— Один я. Эвакуировались мои.
Хозяин и гость садятся.
Захар. Ну как тетка Анастасия? Жива-здорова?
— Преставилась Анастасьюшка-то
— Чего?
— Лиходеи проклятые загубили.
— Где же?
— В поселке лесном… Всех баб и детишек!.. Один Алешка, внучек, остался… — Дед Матвей помолчал. Потом спросил: — Как же ты-то один остался?
— В отъезде я был, — ответил Захар. — А мои эвакуировались. Вернулся — никого не застал, а тут и немец пришел… Пришлось якорь бросать.
— Якорь, значит, бросил? — недоверчиво спросил дед Матвей.
— Ты что, не веришь?
— Ты, Захар, врешь больно складно… Ежели у тебя доверия ко мне нету, так и скажи.
— А ты меня на абордаж не бери, поубавь пару!.. Зачем притопал?
— Анастасию мою помянуть!..
— Ну, раз помянуть…
Захар поглядел на деда, молча вышел. Вернулся с поллитровкой, с пучком лука. Налили водки.
— Что ж… — говорит Захар. — Помянем тетку Анастасию!
— Давай сначала за то, чтобы земли российские от фашистского супостата скорее очистить! — провозглашает дед Матвей. — А потом уж и Анастасьюшку помянем!
— Тост хороший… только громко не надо…
Дед Матвей близко наклоняется к Захару.
— Вот что, Захар: ты про партизан слыхал чего?
Захар пристально смотрит деду в глаза.
— Ишь ты, дедушка Матвей, куда крен даешь, шустрый какой. Ну был слух… поезда под откос летят…
— Энти поезда, Захарушка, мы сами под откос пустили.
Захар наливает еще по рюмке. С сомнением смотрит на деда Матвея.
— А кто это — мы? Староват ты вроде для таких де-лов…
— Ну, староват или нет, а якоря в немецкое болото не бросал, как некоторые, — отвечает дед.
Захар засмеялся. Потом наклоняется близко к деду, к самой его бороде, тихо спрашивает:
— Так кто ж это — мы, дед Матвей?
— Давай лучше Анастасию мою помянем! — отвечает дед.