Возмездие
Шрифт:
Поездка в Крым только добавила загадок. Гость из Грузии узнал довольно много, однако ни на шаг не приблизился к ответам на свои вопросы.
Жажда знаний оставалась единственной страстью о. Гурама. Поездка в Крым убедила его в том, что знает он ничтожно мало.
Он решил совершить паломничество туда, где, как ему казалось, находятся ответы на все непостижимые вопросы — на Святую Землю.
Князь Амилахвари остановил коня и, не слезая с седла, постучал рукояткой плетки в окошко жалкой лачуги сапожника Виссариона. Затем в нетерпении ударил в раму ногой. Он был по обыкновению пьян. Из хибарки выскочил хозяин, узнал князя и, подобострастно кланяясь, приблизился. Высвободив
Он приехал вечером и также не сошёл с седла. Виссарион натянул сапог на протянутую ногу. Князь поехал, а сапожник так и застыл в полупоклоне. Амилахвари остановился и бросил на землю несколько монет. Виссарион подбежал и жадно их подобрал… Вечером он напился в духане и ввязался в драку. В крови, в разорванной рубахе, он заявился поздно ночью домой и принялся избивать жену. Маленький Coco со страхом наблюдал за безобразной сценой, не имея сил помочь несчастной матери.
Понадобилось время, чтобы Coco понял: мать была единственным живым существом, на ком сапожник имел возможность отвести свою озлобленную душу. Задавленный безысходной бедностью, он находил отдушину в вине и в издевательствах над домашними. Он и смерть нашёл в духане, в пьяной драке.
Унижения, связанные с бедностью, грязь и убожество детских лет, навсегда наложили отпечаток на впечатлительную душу грузинского подростка. Семья, задавленная нуждой, не согревала его родительской любовью. Время, которое счастливая детвора всю жизнь вспоминает, как зелёную лужайку, залитую ярким солнцем, в памяти Coco закрепилось пьяными выходками отца и слезами терпеливой матери. Тёмное голодное детство было началом его трудного жизненного пути.
Похоронив непутёвого мужа, Екатерина Джугашвили все силы положила на воспитание единственного ребёнка. Она зарабатывала мытьём полов в домах богатых евреев. Скудные копейки шли на пропитание, на одежду. В душу маленького Coco навсегда вошёл образ матери, великой бессловесной труженицы, задавшейся целью вывести его, сына сапожника, в люди.
Бесплатное образование в те годы давала лишь грузинская православная церковь. Мать, религиозная женщина, добилась, чтобы его приняли в Горийское духовное училище. Она мечтала сделать своего сына служителем Бога, священником.
Годы учёбы в родном городе пролетели быстро. Мальчик учился жадно, поражая своих наставников. Сердце матери радовалось. Она постоянно видела своего Иосифа в чёрном одеянии служителя старинного Горийского храма.
Летом мать съездила в Тифлис, нашла там земляка, о. Гурама, и униженно попросила его о помощи. Изломанный старик, известный своей учёностью, принял земляков ласково. Подраставший Coco стал учащимся Тифлисской духовной семинарии. Ему исполнилось 15 лет.
В первый год учёбы Coco совсем не видел о. Гурама. Старик отправился в Крым и лекции по истории религий читал новый ректор семинарии о. Мераб. Семинаристы старших курсов с нетерпением ожидали возвращения о. Гурама. О его лекциях они рассказывали чудеса. По их словам, послушать старого преподавателя приезжали учёные люди из Кутаиса и Телави.
Трёхэтажное каменное здание семинарии со спальнями на 30 человек напоминало солдатскую казарму. В обычае были частые обыски. У семинаристов старших курсов постоянно находили (и отбирали) запрещённую литературу. Это свидетельствовало о том, что бурливая жизнь проникала и в стены семинарии, казалось бы наглухо изолированной от влияния улицы. Начальство, оставляя воспитанникам много времени для самоуглубления, рассчитывало, что мысли молодых людей будут заняты Богом и промыслом Его на земле. Поняв свою ошибку, воспитатели принялись ужесточать режим.
Паренёк
Среди воспитанников семинарии находились дети обеспеченных родителей. Иосиф Джугашвили таких сторонился. Он болезненно переносил их пренебрежительное отношение. Они были совершенно разными людьми.
Избегая сверстников, Coco держался нелюдимо, в привычном одиночестве.
Громадной отдушиной для мечтательного мальчика были регулярные занятия с хором. Руководитель Сандро Кавсадзе нашёл у него исключительный слух и замечательный голос. Высокий чистый дискант Coco легко взвивался под самые купола древнего храма. Сандро Кавсадзе оберегал маленького певца от перегрузок, дожидаясь, когда голос мальчика разовьётся и окрепнет.
В начале зимы из Крыма наконец-то возвратился о. Гурам. Он словно помолодел в трудном путешествии и был оживлён, доступен, разговорчив. Его возвращение было радостным для всех.
По семинарской традиции первая лекция о. Гурама считалась общедоступной. Для интеллигенции Тифлиса рассказ старого путешественника об очередных открытиях становился событием в культурной жизни. В большую аудиторию набивалось столько народа, что семинаристам приходилось стоять в проходах и тесниться возле стен. С высоты кафедры гремел звучный голос неутомимого исследователя. Его открытия как бы листали забытые страницы истории грузинского народа. Любовь образованных тифлисцев к земляку Иосифа, знатоку древности, возрастала год от года, от путешествия старика к путешествию.
Исполняя обещание Екатерине Джугашвили, о. Гурам заботливо опекал своего маленького земляка. По вечерам в келье старика собирались семинаристы старшего возраста. Иосиф сделался постоянным посетителем этих собраний. Он обыкновенно сидел молча, уперев локти в колени и положив подбородок на сомкнутые кулаки. Участия в разговорах он никогда не принимал. Но всё, о чём говорилось, о чём спорилось (порою — очень горячо), запоминалось им и обдумывалось наедине.
Занятия с хором и вечера в келье о. Гурама не занимали всего досуга угрюмого семинариста. Как всякий нервный и застенчивый подросток, Coco давал волю воображению, своей безудержной мечтательности. Этому способствовало также и лихорадочное чтение. Таясь от буйных сверстников, он бормочет строки собственных стихов, украдкой записывает их в тетради. Он стыдится своего занятия. «Узнают — засмеют…» Однажды в городе он отважился зайти в редакцию газеты «Иверия». Ему повезло попасть на самого редактора Илью Чавчавадзе. Стихи стеснительного подростка понравились седому маститому поэту. 14 июня 1895 года в «Иверии» увидело свет первое стихотворение худенького семинариста.
Когда луна своим сияньем Вдруг озаряет мир земной И мир её над дальней гранью Играет бледной синевой… Стремится ввысь душа поэта И сердце бьётся неспроста: Я знаю, что надежда эта Благословенна и чиста!Помимо «Иверии» Илья Чавчавадзе редактировал ещё одну газету «Квали» («Борозда»). На страницах обеих изданий князь стал печатать произведения так понравившегося ему семинариста. Он поверил в его талант и предсказывал застенчивому сочинителю блестящее будущее. Несколько стихотворений Сосело (так подписывался молодой поэт) были помещены в школьных хрестоматиях. А одна строка даже вошла в текст государственного гимна Грузии.