Возмездие
Шрифт:
Цесаревич, закинув ногу на ногу, читал предоставленный ему проект с большим вниманием, а Балахнин, чтобы скоротать время, попивал из высокого стакана мохито. Безразличные ко всему, кроме своих обязанностей телохранители расположились по всему периметру беседки, радуясь, что государь-наследник не прогуливается по берегу.
— Как вам напиток? — любезно поинтересовался Владислав.
— Вполне в моем вкусе, — ответил князь и отставил стакан в сторону.
— У меня здесь нет личного бармена, поэтому мохито для кухонных работников выглядит экзотично, — усмехнулся цесаревич. — Старались как могли.
— До кубинских бартендеров[1] им, конечно, далеко, — вынужден
— Почему именно кубинские? — цесаревич положил папку с проектом на колени.
— Кубинцы, как они сами утверждают, придумали мятный коктейль, американцы оценили. А дальше уже дело техники, чтобы он распространился по миру.
— У нас он только-только стал популярен в барах.
— Вы не прикоснулись к своему, — с укором сказал Балахнин.
— Интересно пишете, Алексей Изотович, — хмыкнул Меньшиков и взял в руки свой запотевший стакан с тающими кубиками льда. — Что вас подтолкнуло к этой мысли?
— Закоснелость некоторых общественных институтов и очень большая проблема с бастардами, имеющими толику искры Дара, — честно ответил князь.
— С полукровками у нас проблема, не отрицаю, — кивнул цесаревич. — Кто-то честен со своей совестью и помогает отпрыскам, рождённым на стороне. Таких мы ведём, тоже стараемся помочь, привлекаем к деятельности на благо империи. Но процент одарённых среди вышеуказанной категории не так уж и велик. Гораздо интереснее выяснить, почему у простолюдинов рождаются дети с зачатками искры. Не будете же вы утверждать, что мамаша из захолустного Мухоморска нагуляла ребёнка с дворянином, которого в данном населённом пункте отродясь не водилось.
— Не буду, но и совсем отрицать подобный тезис нельзя.
— Допустим, я приму его, — Меньшиков похлопал по проекту ладонью. — Проблему нужно решать в комплексе. Но как быть с Коллегией Иерархов? Она же не признаёт появления подобных феноменов в глубинке. Признанных родителями бастардов принимают в Академию, учат их по специально разработанным методикам. А как быть с непризнанными, неучтёнными, ненайденными?
— Они-то как раз и представляют угрозу обществу, — Балахнин смочил горло мятным коктейлем. — Инициированный Дар нужно координировать в первое время, что под силу только Иерархам. А если наставника рядом не оказалось? Каковы последствия? Это же магическая деформация! Я недавно разговаривал с бароном Назаровым…
Князь намеренно сделал паузу, чтобы насладиться коктейлем, а сам оценивал, насколько заинтересовался Меньшиков. Судя по напряжённости, которую цесаревич пытался тщательно скрыть, интерес присутствовал.
— Никита Анатольевич не просто уверен, а убеждён в опасности неконтролируемой инициации. Дар нужно уметь принимать в той мере, в которой его можно потом использовать. Сейчас поясню, Ваше Высочество. Понадобилось сотни лет селекции, чтобы понять одну простую истину: одарённому нельзя оперировать больше двух, реже — трёх Стихий. Иначе наступает, прошу прощения за вольное сравнение, передозировка. Поэтому каждый Род старается усиливать только ту Стихию, которую пестует из поколения в поколение. Наши евгеники очень тщательно следят, чтобы кровь некоторых Родов не пересекалась ни в коем случае, но совсем не обращают внимание на возможность появления детей с возможностью пестования трех или четырех Стихий. А это смертельно опасно… Я чувствую, что вы хотите спросить о Назарове. Но это и есть тот феномен, который не нужно изучать, а дать ему
— Вы думаете, князь, Никита Назаров очень хочет делиться своими знаниями? — приподнял бровь Меньшиков, не ожидавший такого яростного спича. — Не слишком ли вы… идеализируете человека, оперирующего полным набором Стихий? И почему он не погиб, получив такой Дар?
— А он и не скрывает, Ваше Высочество. Мы иногда беседуем на эту тему, и Никита никогда не стремился уйти от сложных вопросов. Именно он предупредил об опасности пестования трех и более Стихий. Одарённый, которого подталкивают к инициации, когда у него есть показания к владению большого количество Стихий, имеет все шансы умереть или просто выгореть. И тут мы подходим к проблеме полукровок. Представьте, если приходит время инициации, а ребенок к этому не готов. Кто его проконтролирует? Кто снизит чрезвычайную энергетическую перегрузку каналов? Необходимо открыть хотя бы одно учебное заведение для таких детей. Пусть будет десять-пятнадцать учеников, но мы получим уникальный материал для исследований, собрав потенциально опасных для страны людей под контроль государственных органов.
— Хм, я в таком ракурсе проблему не рассматривал, — цесаревич отставил стакан с недопитым мохито. — Как и наш император. Вы же понимаете, что ваша инициатива, Алексей Изотович, ведет прямиком в Коллегию Иерархов? И чем всё это закончится?
— Говорильней, — проворчал Балахнин. — Обыкновенной трепотнёй и высокомудрыми сентенциями о бесперспективности человеколюбивых акций, о канувших в небытие огромных суммах, выделенных на этот проект.
— У вас всё в чёрном свете видится, князь! — рассмеялся Владислав.
Балахнин пожал плечами, но пояснил:
— Люди, понимающие ситуацию, начинают задавать вопросы: почему Иерархи собирают в Академию одарённых по своим, то бишь, индивидуальным, критериям? Почему они не хотят работать в тесном контакте с армией?
— Скажите мне честно, Алексей Изотович, для чего вы завели этот разговор? — кресло под изменившим положение цесаревичем отчаянно заскрипело. — У вас есть причина обижаться на Коллегию или отдельных её представителей?
— Хочу привнести в работу Коллегии новизну. Не я, конечно, а те люди, которые готовы быть полезными столь закрытым структурам.
— Назарова имеете в виду? — усмехнулся Меньшиков. — Вы его чуть ли не опекаете с самого появления в Петербурге. Он не согласится.
— Почему? — удивился Балахнин.
— Потому что я предлагал ему место в Малом Кабинете с перспективой войти в число советников, когда… придёт время.
Цесаревич не стал упоминать причину своего будущего воцарения, но князь его прекрасно понял.
— И он не согласился?
— Нет, хотя и обещал содействовать во всех моих начинаниях, если они будут разумными.
— Не переживайте, Ваше Высочество, — покровительственно улыбнулся Балахнин. — Никита Анатольевич ещё молод, в силу своей амбициозности и здорового эгоизма строит собственный клан. Я понимаю его, и ни словом не упрекаю. Он торопится, словно боится, что ему не дадут укрепить влияние рода Назаровых в сложной системе взаимоотношений петербургских кланов.
— Дадут, не переживайте так за своего протеже, — улыбнулся в ответ цесаревич, как будто знал гораздо больше, чем было сказано сейчас. — Да, Алексей Изотович, вы с таким энтузиазмом опекаете барона, что уже многие открыто называют вас покровителем.