Возмездие
Шрифт:
— Я тоже не волшебник, — скромно заметил Шешеня. — А почему все же за тобой хвост был?
— Должен сделать признание… — Сыроежкин замялся и потом решительно проговорил: — Это из-за бабы одной, извиняюсь…
И Сыроежкин рассказал довольно банальный сюжет о случайном знакомстве с молоденькой дамочкой в Столешниковом переулке. Как пошли они на Петровские линии в ресторан пообедать. Разговорились. Гриша видит, что дамочка глаз на него положила серьезно. Предлагала ему совместное дело — выгодное, как сон в рождественскую ночь. Слово за слово, и Гриша выясняет, что дамочка его не кто-нибудь, а «каменщица», то есть занимается спекуляцией драгоценными камнями. А в следующую минуту он обнаруживает, что за ним наблюдают «пахари» из угрозыска. Они расстались, и один «пахарь» пошел за дамочкой, а другой — за Гришей. Вот от него он и не мог освободиться до самого вечера…
Фомичев подавил облегченный вздох. Шешеня
— Так или иначе, Григорий Сергеевич, этот случай мы будем разбирать. Я вижу в нем прямое нарушение конспирации.
— Ладно, разбирать так разбирать, мы, видать, только за ваши выговоры и работаем, — вдруг злобно огрызнулся Сыроежкин и встал. — Какие будут приказания?
Шешеня помолчал, обдумывая что-то.
— Выходи на улицу, смотри внимательно, — сказал он, — и, если все спокойно, ровно через полчаса пройдись перед нашими окнами и потом на перекрестке у булочной жди господина Фомичева. Отвезешь его на нашу новую дачу. Вечером я привезу туда Павловского… — это уже Фомичеву.
— А где ваша новая дача? — спросил Фомичев.
— Да там же, в Царицыне. Рядом с той, где ты жил… Ну, топай, топай, Серебряков, — распорядился Шешеня.
Оставшись вдвоем с Фомичевым, Шешеня опять пытается узнать, с каким поручением тот прибыл в Москву. Но Фомичев снова просит войти в его положение и ничего не выспрашивать.
Ситуация для чекистов создалась крайне напряженная. У Артузова срочно собралось специальное совещание.
Обстоятельства:
1. Фомичев имеет какое-то секретное поручение к Павловскому, и ясно, что оно связано с недоверием Савинкова и с его желанием произвести проверку собственными силами. Это, однако, вовсе не означает, что у Савинкова возникло подозрение, что с Павловским что-то случилось.
2. Единственным выходом для нас является предъявление Фомичеву Павловского в обстоятельствах, снимающих всякие подозрения у Фомичева. Причем необходимо учитывать, что Фомичев будет стремиться получить свидание с Павловским как можно скорее, и каждый день затяжки с нашей стороны — повод для лишних подозрений Фомичева.
3. Фиксируется мнение тт Пиляра и Пузицкого, что Павловский будет дисциплинированно вести игру и вне тюрьмы, но при соответствующем присмотре с нашей стороны. Фомичев может добиваться встречи с Павловским с глазу на глаз, а тогда наш пригляд будет сведен к нулю. Надо будет всячески избежать такой их встречи.
Решение:
1. Создать у Фомичева впечатление, что некоторая затяжка с организацией его встречи с Павловским происходит по вине последнего, который, по-видимому, не придает этой встрече значения и, кроме того, опасается, что она помешает ему осуществить намеченные им планы — последнее время он рвется на юг, где отыскал своих давних боевых друзей, вместе с которыми он хочет организовать какое-то эффектное дело.
2. Ввиду того, что Павловский является членом объединенного руководящего центра (ОРЦ), он не может уехать без разрешения центра. На послезавтра назначается заседание ОРЦ — созывается оно до срока, в связи с якобы поступившим заявлением Павловского, который просит срочно разрешить ему поездку на юг. Заседание будет происходить в присутствии Фомичева. Павловского привезти туда уже после начала заседания, чтобы он не имел возможности уединиться с Фомичевым. Однако сядет Павловский рядом с Фомичевым. С другой стороны у него будет т. Пиляр, которому поручается провести и всю необходимую подготовку Павловского к встрече с Фомичевым и проведение «своего» вопроса на заседании ОРЦ. После заседания следует предоставить Фомичеву иллюзию разговора с Павловским наедине. В случае обнаружения передачи одним из них другому каких-либо сигналов Фомичева более за границу не выпускать. Как поступить с ним в этом случае и какую подложить версию под его исчезновение для Варшавы и Парижа, обсудить особо. Но независимо от этого Павловскому объявить, что Фомичев больше за границу выпущен не будет.
3. Повестка для ОРЦ:
а) Об издании в Москве своей газеты (сообщение без дискуссии).
б) О поездке Павловского на юг.
По первому вопросу докладывает член ЦК «ЛД» и ОРЦ Новицкий (Пузицкий), по второму — сам Павловский. В прениях участвуют, выступая против поездки Павловского, от «ЛД» — Твердов, от НСЗРиС — Шешеня, за поездку выступает от НСЗРиС Серебряков (Сыроежкин), сам Павловский и от «ЛД» — Владимирский (Гендин). Голосование покажет преимущество в один голос за поездку. Шешеня решение опротестует и пригрозит послать Савинкову жалобу на Павловского за партизанщину в поведении. Позиция Фомичева в этом вопросе выяснится по ходу заседания. По всем предположениям
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Ночь перед заседанием объединенного руководящего центра Павловский почти не спал. Весь день и вечер накануне прошли в подготовке к этому заседанию — чекисты учили его, как себя вести, что и как говорить, кого поддерживать, кому возражать. Сейчас он должен вытерпеть все! Единственно умная для него тактика — беспрекословное выполнение всех требований чекистов. Только это продлит ему жизнь! А в каждом дне жизни может возникнуть возможность побега. Мысль о побеге не оставляет его. Пиляр знает это и вчера сказал: «Бежать вам некуда, в России мы вас и под землей найдем, а за границей вас ликвидирует контрразведка Савинкова». Но Павловский думает другое: «Если я спасу Савинкова, мне простится все…»
Одному бежать трудно. Нужен сообщник! Фомичев — тупица и трус, как слепой осел, ходит у чекистов на короткой веревке, и вдобавок вот-вот его тоже упрячут за решетку. Фомичев отпадает. А сообщник нужен! В одиночку трудно не то что выскочить из такого капкана, но даже отправить на волю весточку хотя бы в два слова. Павловский думает только об этом, тщательно разбирает возможные варианты побега. Он должен бежать! Побег — это единственный шанс спасти жизнь!
Сегодня его повезут на заседание, небось в легковой. Что, если в самом центре города рвануться из машины, поднять шум, кричать: «Спасите Савинкова!..» Об этом уличном происшествии узнают в каком-нибудь иностранном посольстве, все поймут и примут необходимые меры. Он может тогда сказать, что сделал все, что мог, для спасения Савинкова. Но кому он может это сказать? Покойникам, которые будут лежать рядом с ним в морге?
Погибнуть за вождя… Сколько раз они говорили с Савинковым об этом. Почему-то обычно Савинков сам затевал такие разговоры. Однажды он сказал: «На вас, Серж, я полагаюсь больше, чем на себя, вы храбрее меня». Прощаясь перед этой проклятой поездкой в Москву, Савинков сказал ему: «У красных руки коротки добраться до таких боевиков, как вы…» Легко ему бросаться фразами, сидя в Париже. Но сам он разве не говорил Савинкову, что по его приказу готов с одним наганом идти на большевистский Кремль?..
Павловский резко встал с койки и замер, пораженный пришедшей ему в голову мыслью — в самом деле, зачем Савинков послал его в Москву? Говоря по-военному, он послал его разведать обстановку. Но Савинков сказал ему буквально так: «Я посылаю вас в Москву потому, что у меня нет ни малейшего основания не верить Зекунову, Шешене и представителю «ЛД» Андрею Павловичу Мухину». Значит, у него не было оснований не верить Зекунову, Шешене и Мухину. И все-таки он послал его. И конечно, только с одной целью — еще и еще раз перестраховать свою собственную драгоценную жизнь. Зачем ему прыгать босиком на битое стекло? Пусть первым прыгнет кто-то другой!..
Павловского вдруг захлестнула лютая злоба на Савинкова. Но спустя минуту он опомнился. В самом деле, разве мог Савинков знать, что ждало Павловского в Москве и разве послал бы он его, если бы знал? Но тогда, значит, он не верил ни Зекунову, ни Шешене, ни Мухину? А если так, то должен был сказать об этом прямо, и тогда он, Павловский, повел бы себя в Москве гораздо осторожнее…
Неужели Савинков и с ним двуличен? Как всегда, двуличен он с тем же Философовым или Деренталем, которых открыто называет своими верными друзьями, а наедине с Павловским зовет их нахлебниками. Но зачем, зачем ему быть двуличным перед человеком, которого он называл своей верной тенью и которому чуть не каждый день еще совсем недавно клялся в своей благодарной любви?
Вдруг Павловский злорадно подумал, что хорошо, если бы исполнилось пророчество чекиста Пиляра и Савинков приехал бы в Москву. Хотел бы Павловский посмотреть, как поведет себя вождь, когда какой-нибудь Пиляр начнет учить его безмятежно улыбаться!
Но хватит! Савинков пока еще в Париже, а он, Павловский, здесь, в одиночке на Лубянке, и сегодня ему предстоит серьезнейший экзамен на право продлить свою жизнь. Нужно вспомнить все, что он должен проделать сегодня там, на липовом заседании, где чекисты будут дурачить Фомичева.
На заседание ОРЦ Фомичева должен был привезти из Царицына чекист Демиденко, ставший «хозяином» новой дачи, где Фомичев остановился.
Заседание было назначено на двенадцать часов дня. В девять утра Демиденко и Фомичев завтракали на даче, поджидая из города связного, который должен был привезти установленный на сегодня пароль и подтверждение, что заседание состоится. Завтрак был обильный — с водочкой, икрой и прочей не дешевой снедью. Пить Фомичев отказался, Демиденко его не уговаривал и сам тоже только чуть пригубил.