Возмездие
Шрифт:
— У них традиционная дружба.
— Ах, оставьте, пожалуйста! — сморщился Эванс. — Не знаете, так и скажите — не знаю. Дружба! Хе-хе-хе! Сотрудничество! Ну как, не собираетесь переносить свой штаб в Москву? И иметь потом дело только с нами?
— Я не понимаю, — усмехнулся Савинков. — Вы собираетесь признать Советы?
— Это не входит в ваши заботы, мистер Савинков. Но могу сказать: в Америке у этого признания больше врагов, чем у вас в России. У нас есть хорошая поговорка: последний счет игры производится на рассвете. О! — Карлик поднял вверх указательный палец и опять задал тот же вопрос: — Так вы собираетесь в Россию?
Савинков понимает, что это не просто любопытство и что
— Я не могу не стремиться в Россию, — сказал он.
— О! — воскликнул Эванс. — Благими намерениями выстлан, как говорят, путь в ад.
— Для меня возвращение в Россию неизбежно, как наступление после ночи дня, — снова уклонился Савинков. Эванс видит, что прямей ответа он сегодня не получит, и больше об этом не спрашивает. Хотя именно это было главной целью сегодняшней его встречи. Он опускает стекло и говорит шоферу: «Обратно на де Любек». Когда они подъехали к дому Савинкова, Эванс сказал:
— Если вы всерьез думаете о своем движении и его целях в России, подумайте о моем предложении — вам нужно быть там, ибо история делается там, и только там.
— В этом я с вами согласен…
— До свидания, мистер Савинков. Может быть, до свидания в Москве? А?..
Савинков молча пожал его маленькую жесткую руку и выбрался из машины…
Весь остаток дня он думал только об этом. Конечно, Америка была бы самым сильным и самым перспективным партнером будущей России, и, безусловно, имеет полный смысл все дальнейшие деловые планы России строить в расчете на помощь богатой и могущественной Америки. Интересно, почему Эванс никогда не интересовался его политической программой? Не потому ли, что Америка привыкла диктовать программы сама?
«На этот раз у нее не выйдет!» — говорит себе Савинков и сам при этом верит и в свою решимость и в свою неподкупность.
Приложение к главе сорок первой
…а тебя я назначу министром совести. России такое министерство необходимо не менее, чем — просвещения и наук. И в кабинете у тебя будут висеть два портрета: нашей мамы и Вани Каляева. Кстати, ты все же зря коришь меня за него. Я вообще заметил, что очень часто люди понимают мои книги совсем не так, как я хотел бы. Недавно даже Серж (!) Павловский (!!!) прочитал (!!!!) моего «Вороного» и предъявил мне свои обиды. Да что вы, в самом деле, сговорились, что ли, не понимать того, что я пишу? И не я ли все же лучше вас знаю, каков он в конечном счете был, мой юный и святой друг Ваня Каляев?
Но все это — и смерть Флегонта, и обиды Сержа, и твои укоры — анекдотическая мелочь рядом с тем, к чему сейчас подвела нас судьба. Право же, шутка о твоем будущем министерстве совести имеет больше жизненных оснований, чем передовые статьи всех сегодняшних газет Европы. Ты понимаешь, о чем я говорю?
И тогда я сделаю несколько символических жестов, ну, во-первых, министерство совести. А затем памятник Ване Каляеву и другим принявшим смерть за свой слепой террор. Я такой, Вера, поставлю им в Питере памятник, что его будут видеть из Финляндии, а любоваться им и думать у его подножья будут ездить люди со всего спета.
Но все это завтра, завтра. А сегодня мне как воздух необходимы спокойствие и трезвость — и в мыслях и в чувствах…
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Ревизовать организацию Минеральных Вод Фомичев не стал. Он вообще пришел к выводу, что обследование бесполезно — какой резон выяснять, соответствуют ли действительности отчеты отдельных организаций, когда стоит вопрос о бессмысленности их существования
Фомичев и Борисюк сидели в скверике перед вокзалом станции Минеральные Воды. Они молчали. Фомичеву жарко в его синем шерстяном костюме поверх плотной сатиновой рубахи. Пальто он снял и перебросил через спинку скамейки, но он боится воров и прижимает пальто спиной, а от этого ему еще жарче.
Солнце только-только перевалило зенит и сильно припекало. Над синими холмами гор вдали висели свинцовые тучи, и ветерок доносил оттуда призрачную прохладу. Курортники совершали предобеденный моцион, и вокзал, очевидно, входил в этот маршрут — они приходили сюда проводить дневной поезд. Мимо Фомичева и Борисюка проходили дамы в белых платьях под цветными зонтами и мужчины в легких чесучовых костюмах. На Борисюка они не обращали внимания — он был одет по-курортному, а на Фомичева поглядывали удивленно и насмешливо. Он видел это и еще больше злился.
Подъезжали к вокзалу компаниями на извозчиках, и тогда над сквериком взлетали клубы пыли, скрывавшие и далекие горы и близкое здание вокзала.
Чекист Сосновский, игравший роль Борисюка, внимательно наблюдал за Фомичевым — он видел и понимал его состояние, но все же нужно было, чтобы тот высказался.
— Я приготовил вам все данные по нашей организации, — сказал Борисюк.
— Давайте, — равнодушно отозвался Фомичев и, не глядя, сунул в карман пиджака переданные ему бумаги.
Они опять долго молчали.
— Я думал, что рассказы про Султан-Гирея выдумка, — сказал Фомичев. — А оказывается, он здесь действительно как царский наместник в старое время.
— Они еще и подать себя умеют, — с досадой вздохнул Борисюк.
— А на самом деле они слабей? — повернулся к нему Фомичев.
— Тут все надо брать во внимание. И прежде всего, что большевики этот район Кавказа держат минимальными силами, — наклонившись к Фомичеву, ответил Борисюк. — К примеру, в здешней Чека всего пять человек. На что большевикам курорты? Это не нефтяные промыслы. Вот Султан-Гирей этим ловко и пользуется. Но, между прочим, о нефти он думает тоже. Недавно он по этому делу послал в Англию своего человека.
— Это установлено точно?
— Я просто знаю человека, который поехал, и он от меня не скрывал, зачем едет. Повез предварительные условия на английскую концессию промыслов.
И опять они долго молчат. Фомичев думает: «Вот, оказывается, как нас обходят господа султан-гиреи…»
Лязгая буферами, к перрону подошел и остановился поезд. Ударил станционный колокол.
— Пошли? — поднял голову Фомичев.
— Сядете в последнюю минуту. Мы имеем еще пятнадцать минут.
— Ну, а вот вы о нефти когда-нибудь вопрос поднимали? — вдруг спросил Фомичев.
Борисюк посмотрел на него удивленно:
— Перед кем? Перед своей женой разве? Это ж вы там поближе к Англии и прочим другим, кому нефть нужна. Вы-то о нефти думали?
Фомичев не ответил.
— Это от вас приезжает сюда сверхдоверенный Павловский и занимается тут мелким грабежом, вместо того чтобы заняться более достойными делами, — продолжал Борисюк сердито. — Неужели Савинков не знает об этом?
— Узнает от меня, — ответил наконец Фомичев. — Савинков действительно доверяет Павловскому, но за прошлое.