Возмездие
Шрифт:
— Будете махать оружием, скорей на беду напоретесь, — сказал Зекунов.
Саша промолчала.
Поднявшись из оврага, они вышли на хорошо знакомое Зекунову место возле пограничного столба. И как только они остановились возле разлапистой ели, от соседнего дерева отделилась темная фигура, и Зекунов узнал голос Крикмана:
— Здравствуйте! С благополучным переходом! Пошли…
Когда они выбрались из леса, уже начинало светать. Саша засунула пистолет в карман и держала его там в руке. В другой руке у нее был чемоданчик.
— Сама справлюсь, не больная…
— Извините, — усмехнулся Крикман и быстро пошел вперед. Он был рад, что дождался наконец Зекунова, — уже шестую ночь подряд дежурил он у пограничного столба. А теперь он мог хотя бы на недельку оставить холодную корчму и отоспаться на своей минской квартире. Он шел мягким танцующим шагом и насвистывал веселенькую мелодию «ойры»…
Вдруг наперерез им из кустов выехал пограничник-кавалерист. Увидев идущих, он остановил коня и быстро изготовил карабин.
Крикман не верил своим глазам. С начальником погранотряда существует железная договоренность, и вдруг в день перехода здесь появился пограничник. Что такое? Что случилось?
— Стой! Руки вверх! — крикнул пограничник и приподнял карабин.
— Поднимите руки, — тихо сказал Крикман, а сам пошел к пограничнику, который тут же остановил его, наведя на него карабин.
Зекунов больше всего боялся за Сашу. Он слышал, как она щелкнула в кармане предохранителем браунинга и стала озираться по сторонам, словно выбирая, в какую сторону бежать. Зекунов сказал ей тихо:
— Не наделайте глупостей. Все сейчас уладится.
В это время Крикман вступил в переговоры с пограничником:
— У тебя что, глаз нет? Зажги фонарь! Перед тобой командир! — кричал Крикман так, что его голос эхом отдавался в лесу.
Яркий луч фонарика полоснул по фигуре Крикмана, потом по его спутникам.
— А штатские что тут делают? — спросил пограничник.
— Что надо, то и делают, не твоего ума дело, — продолжал орать Крикман. Он злился не на пограничника, который действовал совершенно правильно, а на командование, по оплошности которого произошла эта встреча.
— Почему это не моего ума? — обиделся пограничник. — Мы за все в ответе! А ну-ка, давай туда, по дороге, посмотрим, что ты за командир. И вы, вы тоже! — он осветил фонариком стоявших рядом Зекунова и Сашу.
Они пошли. Пограничник ехал за ними шагах в пяти, поторапливал:
— Шагай веселей! Не оглядываться!
Саша шла, плотно прижавшись плечом к Зекунову.
А когда впереди замигали огни, она зашептала, обдавая лицо Зекунова горячим дыханием:
— Давайте бежим! Вы направо, я налево!
— Нас перестреляют, как зайцев! Все уладится, — тихо ответил Зекунов.
В это время перед идущими точно из-под земли выросли два пеших пограничника. Конный с ними тихо переговорил, и они приказали Зекунову
Прошло минут сорок. Оказывается, очень трудно сидеть вот так, спина к спине, — каждый не хочет облокачиваться на другого, и оба сидят, утомительно выпрямясь. Разговаривать пограничники не давали. Стоило Саше произнести слово, пограничник, который стоял перед ней, говорил:
— Молчать, а то лицом в снег положу.
Между тем багровое солнце уже начало всплывать над горизонтом и все вокруг стало вдруг успокаивающе близким и понятным. Только что Саша на взгорке видела человека с распахнутыми руками, он даже головой покачивал, а сейчас видит, что вовсе это не человек, а просто сломанное дерево. Крикман вернулся на пролетке вместе с начальником погранотряда Волгиным, который поблагодарил пограничников за хорошую службу и приказал им следовать дальше по своему маршруту.
Он внимательно оглядел Зекунова и Сашу и сказал Крикману:
— Все же я хотел бы взять их к себе.
— Это типичное местничество, товарищ Волгин, — возразил Крикман. — Эти люди арестованы мной, и какая разница: я их доставлю в Минск или вы?
— Но они арестованы в моей зоне, — не сдавался Волгин.
— Я укажу это в рапорте, — успокоил его Крикман.
— Ну, смотрите, я проверю…
Волгин уехал к себе в отряд, а Крикман, Зекунов и Зайченок пошли дальше и вскоре подошли к церковке, возле которой их ждал приготовленный Крикманом возок. К вечеру они были уже в Минске, а там сели на поезд на Москву.
Устроились совсем неплохо — каждый получил по нижней полке. Стараясь не привлекать Сашиного внимания, Зекунов наблюдал за ней. Они сидели друг против друга. За окнами вагона было темно, а единственная свечка в фонарике над входом в вагон освещала только угол возле двери. На верхних полках уже храпели. Вдруг Саша приблизила свое лицо вплотную к лицу Зекунова и зашептала:
— Как я погляжу, вы тут все заодно с чекистами. Неужто и мой Леня тоже?
— Да что это вы? — оторопел Зекунов.
— А чего это вы были такой спокойный, когда нас задержали? — спросила Саша, заглядывая Зекунову в глаза.
— Я же сказал вам: со мной такое уже было, — ответил Зекунов. — Тот, что встретил нас на границе, абсолютно верный человек. Его сам Савинков знает. А этот, что приезжал, между прочим, тоже наш, только он умышленно пока в консервации, так сказать. Вот поживете в Москве, сами увидите, сколько у нас повсюду верных людей.
Саша откинулась к стенке и вроде задремала…
О том, что Зекунов обратно через границу прошел вместе с женщиной, Крикман сообщил в Москву в то же утро. Сообщил он и об опасном происшествии при переходе границы. Как потом выяснилось, произошло это из-за самой элементарной халатности.