Возмездие
Шрифт:
Чекистов тревожило, выдержит ли он такую встречу…
Саша, уже включенная в игру, уверяла, что ее муж прекрасно со всем справится, если она будет рядом с ним.
Этой ночью в дозоре на границе находился тот же боец — Александр Суворов, который задержал Шешеню. (Он был награжден тогда серебряными часами от командующего всеми пограничными войсками страны.) И находился он в дозоре точно на том же самом месте. Только напарник у него был другой — Глинников.
Где-то около полуночи Суворов услышал конский топот со стороны Польши. Скакали два или три всадника. Он
Это было невероятно: через границу скакали на конях. Суворов был так изумлен, что вышел из укрытия на просеку.
Из лесу вымахнул на просеку первый всадник. Он развернул коня и помчался прямо на Суворова.
Даренная генералом Балаховичем шашка полковника Павловского со свистом врезалась в правое плечо пограничника.
Когда боец Глинников выбежал на просеку, топот лошадей уже затихал в лесу на нашей стороне. Он услышал стон и побежал к пограничному столбу, где лежал залитый кровью Суворов. На бегу он поднял к небу карабин и дал три выстрела — сигнал тревоги всем дозорным. Ему ответили выстрелы вдоль границы, и вскоре возле уже умолкшего Суворова собрались ближайшие дозорные. Бойцы подняли его, положили на шинель и понесли на заставу. Он был мертв…
Когда Савинков сказал Павловскому, что надо отправляться в Россию и проверить там Шешеню, Зекунова и все их дела, тот сразу решил, что возьмет себе в спутники старого своего соратника по банде Аркадия Иванова, который после кровавых походов по Западному краю России жил в Польше, проедая остатки награбленных ценностей. Напарника лучше Аркадия Иванова ему не найти. Храбр, жесток, жаден, тупо исполнителен, а главное, руки у него по плечи в крови большевиков — в случае чего он будет драться до последнего дыхания. Ко всему есть еще счастливое обстоятельство — брат Иванова на той стороне сохраняет небольшую банду…
Аркадий Иванов, не задумываясь, согласился на все. Они разработали такой план: напролом взять границу, углубиться до города Велижа, где связаться с бандой Данилы Иванова. Силами этой банды они собирались совершить налеты на несколько уездных банков, чтобы потом на взятые там деньги спокойно жить в России. Павловский понимал, что настоящую проверку резидентов быстро не проведешь; тут надо было действовать особенно осторожно, потому что даже самая малая ошибка могла стоить жизни. А жизнью своей Павловский очень дорожил…
Начало было хорошим. Границу они проломили легко, не сделав ни единого выстрела. Только кого-то пришлось рубануть в темноте. Вырвавшись из лесу, они свернули к корчме. Иванов не понимал, зачем полковнику понадобилась эта дряхлая корчма. Но Павловский не стал ему объяснять…
Павловский прекрасно помнил, где в корчме двери, и сам вошел через главную со стороны дороги, а Иванова поставил у выхода во двор. Приказал ему: если кто выйдет, руби наотмашь.
— И тебя? — усмехнулся Иванов.
Хозяин корчмы сразу узнал Павловского.
Силы оставили его — он не мог встать и сидел, взъерошенный,
— Где девка? — спросил Павловский.
Старик молчал. Тогда Павловский направился к двери в маленькую комнату, ударом ноги открыл ее и осветил фонарем. Девушка не спала, она стояла на кровати на четвереньках, повернув лицо к двери. Когда Павловский осветил ее, она взвизгнула и, оттолкнувшись согнутыми ногами, как кошка, прыгнула на него и вцепилась зубами в щеку. Павловский растерялся на мгновение и от неожиданности и от ужасной боли и, с трудом оторвав ее от себя, бросил на пол. Он схватился за щеку — кровь текла ему за воротник. А девушка в этот момент быстро проползла около его ног, вскочила и выбежала из хаты — Иванов даже схватиться за шашку не успел…
Павловский бросился в погоню за девушкой. Вместе с Ивановым они бегали вокруг корчмы, светили фонариками во все щели, искали в хлеву, в сарае, в саду — тщетно! Весь в крови, дрожащий от ярости, он приказал Иванову поджечь корчму.
— Ты что? — попытался образумить его Иванов. — Хочешь фонарь засветить, на след навести?
— Зажигай, говорю! — крикнул Павловский, вскакивая на коня.
Иванов, не выполнив его приказа, тоже сел на коня и поскакал вслед…
В четвертом часу утра Крикмана, который в эту ночь был в Минске, поднял с постели посыльный. Спустя каких-нибудь пятнадцать минут он уже мчался к границе в автомашине начальника ГПУ.
На границе картина происшествия уже была установлена во всех деталях. Следы конных нарушителей границы вели к корчме. Крикман помчался туда…
Хозяин корчмы ничего толком сказать не мог, он все еще сидел на своей кровати и качался, как от боли, из стороны в сторону.
Только утром дочь корчмаря нашли в десяти верстах от дома, она пряталась в печи заброшенного овина. Но и от нее ничего добиться было нельзя.
Когда ее привезли домой и отец увидел ее, он вдруг закричал:
— Что вы стоите! Садитесь на коней! Догоняйте его!
— Кого догонять? — тихо спросил Крикман.
— Его… Он мою жену убил!.. Он дочку насиловал. И сегодня это он был!.. Догоняйте его!.. Это он!..
До рассвета Павловский и Иванов проскакали почти тридцать верст. Под Павловским пал конь. Забравшись в лесную глушь, они сделали привал.
— Упустил суку… Ах ты, а… — матерно ругался Павловский, рассматривая в зеркальце вспухшую щеку.
— А чего она тебе далась? — не понимал Иванов.
— Ладно, приласкаю ее на обратном пути, — с новой руганью сказал Павловский.
— Неужто такая она сладкая? — по-своему понял все Иванов.
Павловский не отвечал…
Следующей ночью они достигли деревни Карякино, где жил Данила Иванов. Он встретил их радостно.
— Спрячь нас получше недельки на полторы, — приказал Павловский. — И готовь своих ребят — пойдем по уездным городкам, будем банки брать.
— Да боже мой, господин полковник, да с нашим полным желанием и даже удовольствием! — отвечал Данила. — И кони и люди застоялись — давно дела просят!..