Возмездие
Шрифт:
Когда эти письма были готовы, Павловского отвели в тюрьму, и все написанное им подверглось тщательной проверке — нужно было выяснить, нет ли в каком-либо из писем тайного знака тревоги.
Павловский улегся на койке и, уставившись мертвым взглядом в щербатую кирпичную стену камеры, задумался… Зачем чекистам эти его письма? Похоже, они хотят, чтобы вождь приехал сюда. И Павловский подумал, что при любом исходе его дела он должен предпринять все для спасения вождя. Он ухватился за эту мысль главным образом потому, что она давала ему право в происходящем с ним видеть не трусливую свою услужливость перед чекистами,
Последние дни перед его отъездом в Россию они с Савинковым целые дни бродили по Парижу, сидели в маленьких кафе, и тот учил его, как надо действовать в Москве. Удивительно, как точно все предусмотрел Савинков. Разве не говорил он, что Шешеня и Зекунов могут оказаться предателями? Говорил. Даже дважды.
Однажды в бар парижского вокзала Павловского и Савинкова загнал внезапно хлынувший дождь. Они сидели за столиком, вынесенным на крытый перрон, и беседовали, поглядывая на уже готовый к отправлению поезд Париж — Берлин. Осторожно посапывал паровоз, он точно боялся своим сиплым дыханием трудяги побеспокоить господ пассажиров, важно шествовавших по перрону вслед за носильщиками с солидными, как их хозяева, чемоданами. Паровозный машинист, впрочем, с высоты своего паровозного окна смотрел на всю эту суету равнодушно, если не брезгливо. Под крышей вокзала собирался и отражался вниз тревожный шум, в котором иногда вдруг четко слышался голос, то женский, то мужской, то детский.
— Всю жизнь влюблен в вокзалы, — тихо говорил Савинков. Он, смеясь, показал на тучного господина, который бежал вдоль поезда с выпученными глазами. — И вот такой кретин, который спутал время отхода поезда, бегает так на каждом вокзале любой страны. Можете мне поверить.
— Я верю, — как-то отсутствующе сказал Павловский, и Савинков изумленно повернулся к нему.
— Серж, таким я вижу вас впервые.
— Лишь бы не последний, — усмехнулся Павловский.
Савинков тряхнул головой и сказал будто через силу:
— Черт возьми, как трудно быть Уленшпигелем! Конечно же опасно, но поверьте, я хотел бы сейчас быть на вашем месте. Да, да, именно так!
— Вы все еще не сказали мне, каким шифром я буду пользоваться в переписке с вами, — осторожно напомнил Павловский, знавший, как вождь злился, когда его ловили на забывчивости.
— Я думал об этом, — после долгой паузы сказал Савинков. — Понимаете, Серж, какая тут ситуация? Если вы, попав в их руки и получив волшебную возможность подать оттуда мне весть, воспользуетесь шифром — это их только рассмешит.
— Но это лишь в том случае, если они будут иметь возможность контролировать мое сообщение.
— Будем откровенны, Серж: если вы у них в руках, они контролируют даже ваше дыхание. Это ясно, как дважды два — четыре. Поэтому я предлагаю не шифр, а устное с вами условие. Если вы хотите сообщить мне, что вы в опасности и не властны в своих поступках, но все же имеете какую-то возможность послать мне сообщение, в нем, в этом сообщении, в одном месте законченная фраза не должна иметь точки. Между тем как следующая фраза должна быть с большой буквы. Только и всего! Понимаете? — Видя, что Павловский смотрит на него удивленно, Савинков продолжал: — Именно такую наивную штучку им и не под силу будет заметить. А если мы придумаем что-либо посложней, они заметят
Павловский согласно кивнул, но все же усомнился тогда, что вождь предлагает ему лучший способ конспиративной связи.
Сейчас Павловский клял себя за эти свои сомнения. Вот же в чем истинная мудрость Савинкова — в умении предусмотреть ситуацию! Ну как бы он мог сейчас воспользоваться шифром, когда ему диктуют содержание каждого письма? А не поставить в одном месте точку он наверняка сумеет. Савинков получит это письмо, все поймет и начнет звонить во все колокола. Может статься, он найдет и способ спасти своего верного боевого друга… И Павловский решил, что теперь самой главной его задачей будет угадать, какой вариант его письма Савинкову чекисты сочтут чистовым…
Переписывая через день третий вариант письма, Павловский видел, что в общем все три письма по содержанию одинаковы. Изменяется только порядок фраз.
Демиденко с удовольствием диктовал ему текст писем. Он имел возможность при этом наблюдать крупного врага, наслаждаться его покорностью. Нравилась ему и подготовительная работа, когда он разрабатывал варианты писем, перестраивал их, искал синонимы. Не менее интересно было исследовать написанное Павловским.
В этот день Павловский писал третий вариант письма Савинкову. Он вдруг отложил ручку и поднял голову:
— Вы думаете, что я применю какой-нибудь шифр? Не бойтесь. Мне не дали никаких шифров.
— А что вместо шифра? — спросил Демиденко. — Да, да! Что вместо шифра? — повторил он в ответ на удивленно поднятые брови Павловского.
— Ничего.
— Что? Что? Я не слышу! — Демиденко приложил к уху ладонь.
— Ничего, — громче повторил Павловский.
Но именно в этом, третьем варианте он и решил не поставить одну точку.
Он не поставил точку после самой первой фразы «Дорогой отец, здравствуй!» — восклицательный знак написал, а точку под ним не сделал…
Вечером Демиденко и два специалиста из шифровального отдела изучали все три варианта письма и обнаружили отсутствие злополучной точки. Но они еще не были уверены, что это условный знак.
На другой день, перед тем как приступить к работе над четвертым вариантом письма, Демиденко, между прочим, попросил Павловского аккуратно ставить знаки препинания. В эту минуту Павловский потерял последнюю надежду сделать что-либо для спасения Савинкова, а значит, и для собственного оправдания. Теперь ему остается одно — побег…
Когда работа над письмами была закончена и Федоров уже собирался вместе с Шешеней выезжать к границе, Вячеслав Рудольфович Менжинский принял решение отложить поездку Федорова. Он счел необходимым сначала проверить путь хотя бы до капитана Секунды.
Угроза, что Савинков может разгадать игру, существовала все время. Еще более реальной она была со стороны польской разведки. Не следует забывать, что капитан Секунда и его начальники были профессионалами своего дела, они имели тайную агентуру в России и с ее помощью могли перепроверить те материалы, которые изготовлялись для них чекистами.