Возьми его, девочка!
Шрифт:
Когда добры молодцы выпустили пар и убрались наконец восвояси, оставив Алекса наедине с любимым собой, ему уже казалось, что в его несчастном тощем теле не осталось ни одной целой косточки. Каждый вздох отдавался болью в грудной клетке. Сломаны ребра? Мысль об этом настолько его ужаснула, что он поторопился прогнать ее.
Минут через двадцать удалось встать на колени, еще чуть погодя – выпрямиться в полный рост. Так. Теперь бы умыться. Облизнув разбитые губы, Алекс вздохнул, поморщился, кашлянул и после некоторых колебаний рискнул посмотреть в глаза своему отражению. Что ж… могло быть и хуже. Во рту стоял
Бледность. Но в жестком, ранящем сетчатку глаз свете люминисцентных ламп любое лицо покажется бледным. К тому же некоторая бледность позволительна в ситуациях, аналогичных той, что сложилась здесь и сейчас по милости его случайной партнерши. Правильнее сказать, поклонницы. Потому что ради кого попало – человека, значимость которого в твоей системе координат равняется нулю, – не станешь устраивать такой карнавал со специально приглашенными злодеями.
Сколько же мути я умудрился поднять со дна твоей души, о фея мегаполиса! Нимфа асфальтированных тротуаров, подземных переходов, троллейбусных остановок и душных, грохочущих, шатких, переполненных отупевшими гражданами, вагонов метро. Не одна ты, не одна вожделеешь этого тела, украшенного ссадинами и кровоподтеками, и не первая покушаешься на благополучие его… Сюда, красавицы! Утолите изначальную вашу свирепую жажду крови – древнюю, как секс, как страх, как смерть.
Склонившись над раковиной, он блевал желчью пополам с кровью и заходился от смеха. Позорная истерика, леди и джентльмены, оправдания бесполезны. Полоскал рот, строил гримасы своему двойнику из Зазеркалья, исполнял танцевальные па… ти-ра-рам. Что это за звуки там, снаружи?
Стук высоких каблуков. Пауза. Стук опять, теперь уже не такой уверенный и ритмичный. Прислушиваясь, Алекс поймал себя на том, что готов увидеть в дверях ту самую добрейшую подругу. Невероятно? Хе-хе, порой жизнь чертовски щедра на сюрпризы.
Замершая в дверном проеме девушка была ему незнакома. Васильково-фиалковые глаза, распахнутые, как у подростка, который впервые увидел на экране телевизора половой акт, накрашенные вишневой помадой губы. Испуг, растерянность, любопытство, та самая, многократно подмеченная различными душелюбами и людоведами, завороженность зрелищем насилия, в данном случае – его последствиями.
– Вы… – Она запнулась. Переступила с ноги на ногу. Высокие каблуки ее туфель-лодочек при этом опять издали знакомый цокающий звук. – Вы в порядке?
Выглядывающие из-под подола узкой «офисной» юбки острые колени, обтянутые тонкими черными чулками, расстрогали его до такой степени, что он снизошел до ответа.
– Нет.
И улыбнулся. Насмотрелась голливудских блокбастеров – вы в порядке? Девчонка. На вид лет двадцать, отсилы двадцать пять. Пепельная блондинка, причем, похоже, натуральная – волосы у корней такие же светлые, как на концах.
– Вам нужна помощь?
Цокая каблуками по кафелю, она подошла ближе.
Продолжая улыбаться, Алекс покачал головой.
– Нет.
На ее подвижном лице появилась легкая гримаска, выражающая обиду и недоумение, как у ребенка, бьющегося над решением арифметической задачи.
– О чем нужно спросить, чтобы
– Вам не нравится слово «нет»?
– Не знаю. Ведь это просто слово.
Вблизи стало заметно, как густо напудрено ее лицо с высоким лбом и изящными скулами.
– Вы правы, это просто слово, но оно означает отказ, протест, за которые можно и поплатиться.
Взгляд ее скользнул по его разбитому лицу.
– Как вы сейчас?
– В том числе и так.
Алекс еще раз прополоскал рот, выпрямился и, в очередной раз посмотрев на себя в зеркало, подумал, что заняться с ней сексом прямо сейчас будет мерзко и тупо.
– Как вы здесь оказались?
Она пожала плечами, глядя в сторону и вниз.
– Я видела, как они спустились по лестнице и прошли через зал к выходу. Вид у них был…
«Как у нормальных пацанов, которые только что уделали кого-то в говно», – подумал Алекс. Но вслух сказал другое:
– Ты пришла с одним из них?
Взгляд исподлобья, но теперь уже не испуганный, а скорее рассерженный – угадал! Но как? Неприятно, согласитесь, иметь дело с человеком, который видит вас насквозь.
– Да. Но мы поссорились.
Алекс меланхолично кивнул. Поссорились. С кем не бывает.
– Вы не спросите, с которым?
– Что?
– С которым из них.
Рассеянная улыбка, небрежный жест.
– Это неважно.
Молча она смотрела на него, не зная что делать дальше. Это незнание взывало к его предприимчивости. Мужчина и женщина рядом, наедине, разве что в отсутствие кровати. Понимая, что сейчас все сойдет ему с рук по причине не столько его плачевного состояния, сколько ее ощущения покинутости – ох уж эти брошенные женщины! – Алекс шагнул вперед, обнял свою собеседницу за хрупкие плечи и, продолжая смотреть ей прямо в глаза, привлек к себе с развязностью неотразимого хулигана.
Она судорожно вздохнула… и затаила дыхание. Вздох, похожий на всхлип. Сквозь плотную ткань темно-синего приталенного жакета он слышал гулкие и частые удары ее сердца. Только не успокаивать. Никаких «не бойтесь, я вас не обижу» и тем более «вы можете мне доверять».
– За что они вас?
– Хороший вопрос. Если сейчас начать доискиваться до глубинных причин этого конфликта, то придется признать, что он являет собой блестящее подтверждение выводов мистера Фромма относительно феномена человеческой деструктивности.
Нервный смешок.
– А можно попроще?
– Попроще или покороче? Ладно, я в общем понял, что вы имеете в виду, но вряд ли мне это удастся, потому что я слегка взвинчен.
– Вы считаете, что нападение на вас в этом туалете лишило тех людей права называться людьми?
– Лишило права? Хм… Для того, чтобы лишиться чего-либо, надо это что-либо для начала заиметь. Факт рождения от пары приматов, которых принято называть хомосапиенсами, не делает рожденное существо человеком разумным в полном смысле этого слова. Оно появляется на свет, начинает расти, развиваться умственно и физически, и на каждом этапе своего развития воспринимает из окружающей среды импринты, пределах которых происходит его дальнейшее обучение. Если от рождения до смерти оно следует только этим более жестким и менее жестким программам мозга, не пытаясь сознательно их превзойти, правильнее называть его зомби, а не человеком.