Возьми карандаши
Шрифт:
О тёплый, милый…
(— снежный ком?)
— Как снежный ком?!
— Тогда, похоже,
Другая буква там стоит;
И прилагательное тоже…
— Кто мне всё это говорит?
— Да я, размер. (Подумать только –
Что с телом недосып творит!)
— Согласна, что уж. Я так бойко
Писала… Алый цвет ланит
Теперь, при взгляде на тетрадку…
— Так, может, чаще отдыхать?
Читать, к примеру? Вот разрядка!
— Я как бы села сочинять…
—
— Да как-то… Сейчас с тобой веду беседу.
Какие рифмы к слову "как-то"?..
Чего-то напишу к обеду.
…Готовка, стирка, мойка, глажка…
— … и кол, с веревкой посредине…
— Заботишься? Да ты милашка.
— А ты сидишь на кофеине.
— Допустим.
Помогать собрался,
Так не суди-ка! Не дорос!
— Мне надоело.
— Рано сдался.
— У голубя к тебе вопрос.
— Чего?
— Он там, на парапете.
И пять минут сюда глядит.
— Сейчас нарочно? Ну ответь мне?
— Там голубь. Всё ещё сидит…
Ты покормила бы…
Как отрастают крылья
Куда-то перевозят остановку
В открытом кузове грузовика.
То, может, неба скрытая уловка,
Чтобы толкнуть кого-нибудь слегка?
Заставить побежать. И оступиться.
И снова встать. И снова побежать.
Чтоб крылья отрастить, подобно птице
И научиться, наконец, летать?
Чтоб верилось в полёт как в это небо,
Как в звёзды, что дрейфуют над шоссе.
И как в колёса, что куда-то едут
По длинной снежно-серой полосе…
"Сейчас"
(Пока я на волне — то чиркну пару строк
Роящихся в моём воображении,
Сверкающих — как времени песок
В живых часах; таинственный, волшебный.
От плоской, поднимаясь, суеты
Он вверх стремится — к истине и к звёздам).
Он шепчет: "вслушайся! Как много можешь ты!
Так много, милый. Ничего не поздно!"
Ведь жизнь для этого дана под напряженьем:
"Конечен век. Не в силах изменить…",
Чтобы хотелось жить. В изнеможеньи,
В любви к самой способности творить.
Не отпуская дни безликой кинолентой,
Не замечая (и слывя ханжой).
Уйдёт картинка. Тихо. Незаметно.
Уйдёт и праздник жизни небольшой.
Не думайте об этих расстояниях
(Они отмерены. На сколько хватит глаз).
Ведь в наших силах быть не "в ожидании",
А в центре кадра каждого "сейчас").
Спасибо, голуби.
Когда я вдруг кажусь себе ненужной,
Неблизкой, даже не родной; и безоружной,
И коченеет позвоночный столб до основанья,
Когда разочарованно ищу себе названье… –
Вы прилетаете.
И топчете металл,
Янтарным глазом всматриваясь в кухню.
Сюда, где вся уверенность моя, увы, потухла.
Но вот — зажёг её янтарь прошеньем хлеба.
Спасибо, голуби.
Желаю вам
Негаснущего неба.
Диалог
— Да, можно всё переписать. До основания.
И все слова, и словосочетания,
И знаки препинания, вполне
Возможно выбелить из пары-тройки дней,
Из сотни лет, из писем и из книг…
— О, что ты делаешь, бессовестный старик!
Зачем? Опомнись! Вечности мгновенья
Не повторимы. Ни в одном из тысяч поколений!
Оставь! Оставь скорей свой мерзкий труд!
Всесильным тебя вряд ли назовут.
Скорее жалким трусом.
Бессовестным, зловонным, чёрным гнусом.
Не вздумай даже точки заменить!
Человек и Смех
Человек лезет вверх.
Спотыкаясь, цепляясь ногой за большие ступени.
И в груди его смех.
Сбитый с глаз и с лица, но зато удивительно верный.
Этот смех ни за что,
Никогда не покинет скитальца в бессчётных сомненьях.
Тот скиталец — никто.
И вокруг никого. Только смех. Удивительно смелый.
Снежинки
В снежинках за окном кружатся чьи-то строчки,
Как перья и как руки,
и как точки,
Кусочки
нежности
там за стеклом.
В большом, пушистом, снежно-сером мире
Летают строчки:
"дважды два — четыре",
"Свобода",
"братство",
"Солнечный" и "круг"…
Кому-то пригодятся может?
Вдруг.
Возьмут и нарисуют на стене, (как те снежинки на моём окне)
и на листке альбомного формата,
красивом белом, лишь слегка измятом, –
работу мальчика, что верит в чудеса
и потому
рисует небеса.
Пусть мы не молодеем
Пусть мы не молодеем — всё равно
Навеки наши души заодно.
Навеки друг.
Навеки рядом, вдруг
(Сквозь одиночество и тысячи разлук)