Возьми меня с собой
Шрифт:
Дома ждала Машка. Теперь Лера не боялась оставлять ее одну на пару часов, и Машка неожиданно не только не противилась этому, но была даже рада самостоятельному времяпрепровождению. В ожидании матери она с удовольствием занималась стряпней, и возвратившейся Лере частенько приходилось тайком отправлять в помойку Машкино кулинарное творчество.
— Тороплюсь, — призналась она Наталье. — Дочка одна дома.
— Хочешь, провожу? — предложила та.
— Проводи, — согласилась Лера.
Она почувствовала внезапную радость оттого, что рядом кто-то есть. К тому же в
Настя отдалилась, стала совсем чудной, продолжая все глубже уходить в себя, Анна замучила подругу своими советами и практицизмом. Наталья единственная не проявляла по отношению к Лере ни излишней навязчивости, ни отчуждения.
Они двинулись к Лериному дому. Поначалу шли молча, потом постепенно Наталья разговорилась, стала рассказывать о себе.
Она была коренной москвичкой, ее совсем старенькие родители жили в другом конце города, и несколько раз в неделю Наталья вынуждена была ездить к ним помогать по хозяйству. Последнее время мать стала совсем плоха, и в церкви Наталья молилась за ее здоровье.
Еще она рассказала Лере, что в больнице работает со дня ее основания и многих когда-то лежавших здесь больных по сей день помнит по фамилиям.
Лера слушала Наталью с интересом и продолжала бы слушать дальше, но они уже подходили к дому.
— Ну вот, — мягко проговорила Наталья, когда они остановились у подъезда, — и дорога незаметно пролетела за болтовней. Беги к дочке, та небось заждалась.
— Может, зайдешь? — неожиданно для себя вдруг попросила Лера. Мысль о том, что она снова останется наедине с собой, привела ее в отчаяние. Пусть хоть кто-то побудет с ней, пообщается с Машкой, посидит с ними за чашкой чая.
Раньше, до ухода Ильи, в их квартиру всегда приходил народ. Лера любила и умела готовить и с удовольствием встречала мужниных друзей по работе с их семьями.
Теперь, вот уже больше полугода, никто не заходил, даже Лерина любимая институтская подруга Нина лишь изредка звонила по телефону.
— Зайди, — повторила Лера тверже и настойчивей.
— Ну, что ты, — засмущалась Наталья. — Неудобно. У тебя ребенок, я помешаю.
— Ребенок будет очень рад, что пришла хоть одна живая душа, — улыбнулась Лера и подтолкнула Наталью за плечи. — Давай, давай. У меня как раз тесто есть, слоеное. И начинку я с утра приготовила. Испечем пирожки, чаю попьем.
— Ну, разве что из-за пирожков, — махнула Наталья рукой и вошла в подъезд.
Гостем она оказалась просто чудесным, расхвалила Лерину квартиру: дескать, и просторная, и уютная, и чистота-порядок что надо; моментально нашла контакт с Машкой, с ходу рассказала ей какую-то мудреную сказку про зайца и хорька, которую Лера никогда и не слышала.
Пока Наталья бродила по комнатам да беседовала с девочкой, Лера быстренько разорвала пакет, достала оттуда слоеную лепешку, раскатала, нарезала на квадратики. Затем они с Натальей ловко и быстро разложили по квадратикам капустную начинку и поставили противень в духовку.
Минут через двадцать румяные, пышные пирожки были готовы.
Лера накрыла маленький
— Совестно, что ты так хлопочешь ради меня. — Наталья присела к столу, деликатно отхлебнула из чашки, налитой Лерой, надкусила пирожок. — Прелесть. Надо у тебя списать рецепт начинки, — взгляд ее окинул комнату и остановился на нарисованном Андреем Машкином портрете, который висел над ее кроватью. — Машуля, да это ты! Я и не заметила сразу-то. Как похоже!
— Это дядя рисовал, — охотно пояснила Машка. — Мамин больной.
— Да ну! — Наталья с улыбкой поглядела на Леру. Та почувствовала, как в горле возник и мешает дышать комок.
Решение пришло спонтанно и внезапно, но Лера уже не могла противиться своему желанию. Желанию высказаться, излить душу не в молитве, а в искреннем разговоре с живым человеком. С тем, кому можно доверить самое сокровенное, кто не посмеется, не осудит, а поймет и простит. Сейчас Лера отчетливо ощутила, что Наталья как раз и есть тот человек, она старше ее, опытней, мудрей, она сумеет выслушать так, как это нужно, не перебивая, не останавливая, без лишних эмоций.
— Пошли, — глухо проговорила она и потянула удивленную Наталью за руку. — Идем, я кое-что тебе покажу.
Та послушно отложила надкусанный пирожок, встала и последовала за Лерой в соседнюю комнату.
— Вот смотри, — Лера кивнула на свой портрет, висящий в изголовье постели, как и Машкин.
— Здорово. — Наталья восхищенно разглядывала рисунок. — Ты здесь такая красавица! Кто-то талантливый рисовал.
— Андрей Шаповалов, из восьмой палаты, — тихо проговорила Лера и, помолчав, прибавила: — Знаешь… я его люблю.
Она сразу почувствовала невероятное облегчение. Ведь она так и не сказала эти слова вслух, не успела, не решилась, ни в ту роковую ночь, ни после, в реанимации, ни в записке, в которой написала пустые, ничего не значащие слова.
Наталья вопросительно глядела на Леру, ожидая, что она скажет дальше. И Лера рассказала ей все.
Все, с того момента, как впервые переступила порог восьмой палаты, ничего не скрывая и не утаивая.
Она не ошиблась: Наталья действительно слушала молча, внимательно, и лицо ее оставалось спокойным и даже бесстрастным. На нем не выражалось ни удивления, ни осуждения, лишь понимание.
Когда Лера наконец закончила, Наталья уверенным жестом обняла ее за плечи, усадила на кровать, сама села рядом.
— Бедная, — она задумчиво покачала головой. — Представляю, что у тебя в душе творится все это время. Так и с ума сойти недолго.
— Именно, — Лера облизала пересохшие губы.
— Знаешь, что я тебе скажу, — Наталья взглянула пристально Лере прямо в глаза своими огромными, темными глазами, — беги от него, девочка. Беги, спасайся.
— Как это? — невольно шепотом переспросила Лера. Ей вдруг стало жутковато, словно Наталья была цыганкой или колдуньей. От ее взгляда шла какая-то магическая сила, какой-то ток, от которого Леру внезапно бросило в дрожь.