Возьми меня с собой
Шрифт:
— А так, — спокойно проговорила Наталья. — Уходи. Совсем уходи из больницы. Он не даст тебе покоя, пока ты будешь его видеть. А ты будешь видеть его долго, несколько месяцев, пока он вылечится, встанет на ноги. А потом, когда его выпишут, ты все равно не почувствуешь свободу, потому что все вокруг будет напоминать тебе о нем. Все, каждый незначительный предмет, даже сами стены.
«Так и есть, — подумала Лера, — я и сейчас не могу избавиться от мыслей о нем. Это как наваждение, повсюду его образ, все связано с ним, так или иначе, но связано».
— Москва — город большой, — продолжала Наталья. — Найдешь себе другую
Что-то внутри Леры вдруг резко воспротивилось словам Натальи. Уйти? Сдаться, оставить всякую надежду? А вдруг… вдруг все переменится, Андрей поправится, простит ее, взгляд его потеплеет, станет прежним?
— Не веришь мне, — точно угадав ее мысли, грустно произнесла Наталья. — Напрасно. Я сама через это прошла. Не убежала вовремя. И вот смотри, теперь одна. — Она сухо усмехнулась. — Мы, женщины, строим дом на любом пустыре, сидим на ступенях и ждем. Терпеливо ждем, когда мимо нашего очага пройдет он, путник, мужчина. Каждая из нас мечтает, чтобы ее возлюбленный остался с ней навсегда, в построенном ею доме. Каждая. Но каждый из путников мечтает о другом: быть свободным, идти дальше, туда, где опасность, где неизвестность, где нету пут, сковывающих его по рукам и ногам. Наших пут. — Наталья на секунду умолкла, поправила легким движением длинные, прямые волосы, улыбнулась: — Ты думаешь, это бред, все, что я тебе говорю. Ты надеешься, я вижу, что надеешься. Считаешь, что он может чувствовать так же, как ты, что он болен той же болезнью, столь же неотступно думает о тебе. Поверь, для женщины ее любовь — это все, это сама жизнь, иногда даже больше, чем жизнь. Но ни один мужчина, даже если он не очень удачлив, не слишком силен, тяжело болен, никогда не станет жить только любовью. У него всегда найдется что-то, что окажется важней: дело, хобби, друзья или пагубное пристрастие. Поэтому не заблуждайся: то, как ведет себя твой любимый, закономерно, и не жди от него больше ничего, на большее он не способен. Твоя любовь лишь приятный эпизод в его жизни, не более.
Лера слушала Наталью и понимала, что та говорит не столько о ней, сколько о ней, сколько о себе самой. Видно, в жизни у нее было что-то такое, что напрочь разрушило ее судьбу, вытравило из души чувства, обрекло на одиночество. Кто знает, не случится ли так с самой Лерой?
Ведь все, что сейчас говорила Наталья, правда. Собственно, это же твердит и Анна, правда, в другой, более обыденной форме: каждый старается для себя. Лера навредила Андрею, и теперь он — ее враг. А любовь — побоку, любовь — это нечто эфемерное, что нельзя потрогать руками, что моментально испаряется, когда речь идет о собственных интересах, о своей жизни, о здоровье.
В прихожей коротко звякнул и затих телефон. Помолчал мгновение и снова зашелся трезвоном.
Лера вскочила с кровати, бросилась из комнаты, схватила трубку.
— Але! — едва слышно донеслось ей в ухо из динамика. — Але, Лера! Ты меня слышишь?
— Слышу, но с трудом! — крикнула Лера. — Кто это?
— Настя. Я из больницы. Попробую перезвонить. Грянул отбой.
Это Настя, — пояснила Лера Наталье, выглянувшей в прихожую. — Она сегодня на дежурстве.
— Плохая связь? — полюбопытствовала та.
— Не то слово. Пищит как комар, я ее даже не узнала.
Телефон зазвонил вновь.
— Так лучше? — Голос Насти немного приблизился, но теперь в трубке что-то непрерывно гудело и квакало.
— Немножко, — громко проговорила Лера. — Что случилось?
— Ничего. Я просто хотела с тобой поговорить.
— О чем поговорить?
— Не по телефону. Лера, это очень важно. Могу я зайти к тебе вечером?
— Ну, конечно. — Лера удивленно пожала плечами. Вот дуреха, что она еще придумала?
В глубине души Лера была рада неожиданному Настиному звонку и предстоящему визиту. Может быть, та объяснит наконец, что с ней происходит, отчего она стала сторониться Леры, точно зачумленной?
— Конечно, приходи, — повторила она, — пиши адрес.
— Сейчас, — сквозь мерное гудение пропищала Настя, — говори. Я тебя слушаю.
Лера продиктовала адрес. Они договорились, что Настя, как освободится, тотчас же придет, не заезжая домой.
— Вот и хорошо, что мы пирожки не доели, — засмеялась Наталья, слушавшая весь телефонный разговор, стоя в дверях комнаты.
— Ох уж эта Настя! — Лера пожала плечами. — Вечно у нее какие-нибудь сдвиги. Что-то важное сказать собирается. Прямо горит у нее, ждать до послезавтра не может.
Значит, не может, — спокойно проговорила Наталья и поглядела на часы. — Заговорила я тебя. Зря, наверное. В таких делах советовать — это последнее, каждый поступает, как сердце велит.
— Да нет, — успокоила ее Лера. — Ты все правильно сказала. Я подумаю над этим. Спасибо, что выслушала.
— О чем ты? Тебе спасибо, что в гости зазвала, хлопотала, угощала. Кстати, Маша-то чего затихла? Дай-ка я с ней попрощаюсь. — Наталья заглянула в соседнюю комнату, где Машка, основательно подъевшая пирожки и варенье, увлеченно играла в игрушки. — Машута! Я ухожу.
— Так быстро? — удивилась Машка, нисколько, впрочем, не расстроившись.
— Пора уже, — засмеялась Наталья. — Больше часа просидела. А у меня еще дел по горло, да и у мамы твоей наверняка тоже. Ей бы успеть все переделать между гостями.
— Успеет, — философски заметила Машка, не отрываясь от куклы.
Проводив Наталью, Лера действительно принялась за хозяйство. На неделе скопилось много стирки, и Лера занялась сортировкой белья. Большую часть загрузила в машину, кое-что замочила, а что-то из Машкиного быстренько прополоскала вручную. Затем, оглядев почти пустую банку варенья и сиротливо лежащие на блюде оставшиеся пирожки, она решила приготовить к приходу Насти нечто вроде плова, благо утром отоварилась свежей вырезкой.
Машка, бросив свои игры, тут же ринулась на помощь: терпеливо перебирала рис, строгала тупым ножом зелень, чистила дольки чеснока.
К восьми часам плов был готов. Настя обещала прийти после полдевятого, поэтому Лера накормила Машку, а кастрюлю завернула в полотенце и засунула под подушку.
Она ждала, что Настя вот-вот появится, ехать от больницы до Леры было совсем близко. Однако девушка не шла.
Плов катастрофически остывал, разогревать его Лера ужасно не любила и потому стала злиться. Кто тянул за язык эту чудачку? Сказала приду, и где ее носит? Неужели сначала поехала домой? Ей оттуда час добираться!