Возьми меня с собой
Шрифт:
Дрожа и всхлипывая, Мари помогла хозяйке вытащить сундуки и саквояж из экипажа. Нищие оборванцы, которых вокруг было множество, к счастью, оказались безобидными. Никто не попытался отнять у девушек их добро. Саквояж, правда, пришлось оставить – слишком тяжело нести. Сам воздух здесь казался пропитанным чумным духом. Кровавые кресты на дверях наводили ужас. Страх подгонял Дженни, и она шла все быстрее, Мари едва поспевала за ней. Чума свирепствовала в городе. Жители грузили пожитки на самодельные тележки и шли, шли – никогда Дженни не видела такого потока людей.
Мимо отмеченных жуткими крестами домов Дженни почти бежала к Корнхиллу. И наконец вот она – вывеска галантерейной лавки. Дженни благословила жадность дяди Уильяма, он не прекращал торговлю даже в такое опасное время. Велев Мари подождать на улице, Дженни вошла.
Знакомые запахи щекотали ноздри – свечной воск, острый аромат чеснока, желанный запах пищи и вездесущий омерзительный запах от сточной канавы.
– Да, госпожа, чем я могу вам помочь?
Пэт даже не подняла головы, она продолжала наматывать ленты на видавшую виды дубовую катушку.
– Это я, Дженни.
– Дженни! – удивленно воскликнула Пэт и подняла глаза. Прищурившись и понимающе глядя на сундук, она спросила: – Тебя что же, выставили?
Дженни кивнула.
– Я не прошу у вас милости. Я могу заплатить или отработать свое пребывание.
– Она не просит милости! Как же еще это называется? Весь Лондон был у твоих ног, а ты, простофиля, позволила ему делать с тобой все, что заблагорассудится, а взамен – вот…
– Я пришла не для того, чтобы выслушивать твои нотации. Не можешь впустить – так и скажи. Со мной еще горничная, француженка. Она хорошо шьет. Может на тебя поработать.
Пэт неодобрительно нахмурилась, но все же кивнула в знак согласия:
– Ладно, пусть заходит. Будем надеяться, вы задержитесь ненадолго.
– Нет, я завтра же начну искать жилье.
– Фи, до чего же ты глупая девка! Я вовсе не это имела в виду. Сдается мне, одна персона не позволит тебе долго отсутствовать. – С этими словами Пэт игриво шлепнула Дженни по округлой ягодице.
Итак, слухи о ее связи с королем достигли и Лебяжьей улицы. Несомненно, очень скоро распространится весть и о том, что она впала в немилость. А покуда этого не случилось, надо воспользоваться ситуацией.
– Я не прошу милости ни у короля, ни у простолюдина, – загадочно сообщила Дженни, предоставив Пэт додумать остальное.
Пэт обняла Дженни за стройную талию.
– С таким чудным телом и красивым лицом тебе не придется просить милостыню. Если он не дал тебе титула, то, может, твоя судьба – сцена. Говорят, многие актрисы обязаны ему своей особой популярностью. Впрочем, племянница, это не важно – оставайся здесь жить столько, сколько пожелаешь.
Дженни в ответ на слова Пэт вымученно улыбнулась. Она слишком хорошо знала свою тетушку. Ей будут здесь рады до тех пор, пока Пэт не разуверится в том, что король отплатит ей за гостеприимство.
Вот уже три дня прошло, как Дженни вернулась на Лебяжью улицу. Дядя Уильям демонстративно избегал ее, чего нельзя было сказать о соседях. Под любым предлогом Они
Чума стремительно распространялась по городу. Дома со зловещими крестами появились на Корнхилле. До Лебяжьей улицы рукой подать. Люди боялись покидать дома, открывать окна. Указ, позволявший заболевшим выходить из домов только после наступления темноты, когда все здоровые спят, не остановил эпидемию. Жирные мухи вились над сточными канавами и трупами умерших, которые убирали только ночью, но, поскольку их число увеличивалось с каждым днем, все больше трупов оставалось неубранными: похоронные бригады не справлялись – ведь в их распоряжении оставалось только темное время суток.
– Невыносимая жара! – Пэт устало опустилась на стул, промокнув лицо батистовым платком. Она изо всех сил делала вид, что ничего не происходит, но искусственная беззаботность давалась ей нелегко. Пэт поднесла к носу мешочек с сухими духами, висевший у пояса. – Мое лекарство от чумы пользуется бешеным спросом! – сообщила она, кинув неодобрительный взгляд на вышивавшую у окна Мари. – Каждый день новые случаи. Хромой Сэм лежит при смерти, и его жена тоже. Не зря люди говорили, комета на небе – быть чуме. Говорила я Уилли: поедем в деревню, денег у нас на это хватало, – так нет, ему надо еще заработать!
– Что это за лекарство от чумы? Ты его сама придумала? – спросила Дженни, чтобы прервать надоевший поток жалоб Пэт.
– Это семейный секрет. Раскрыть его не могу, скажу лишь, что особые травы варятся в малаге.
– Пэт, спускайся вниз. – На пороге стояла Долли. Она больше не мучила себя, накручивая бесконечные кудряшки, – гладко зачесанные назад волосы были скручены в тугой узел. – В лавке полно народу, все требуют твое лекарство. Говорят, чума уже на Лебяжьей улице!
Пэт смотрела на Долли во все глаза, смертельно побледнев.
– Чепуха! Быть того не может. Ты, как всегда, что-то перепутала.
Продолжая бормотать себе под нос, Пэт поспешила следом за Долли, неуклюже топавшей вниз.
На следующее утро, встревоженный быстрым продвижением чумы, Уильям Данн все же закрыл лавку. Ближайший к ним дом, отмеченный красным крестом, находился за десять домов до их жилища, но его обитатели были постоянными покупателями в галантерейной лавке Данна.
– Давай убежим из города, – умоляла мужа Пэт. – Мы можем позволить себе снять домик в деревне!
– Слишком поздно, дорогая. Остается только надеяться на лучшее. Быть может, мы уже заразились. – Уильям провел по мокрому лбу дрожащей рукой. Необходимость прикрыть дело и проводить томительные дни в праздности угнетала его едва ли не сильнее, чем возможность подхватить «красную смерть». Внезапно он начал чихать, сморкаясь в большой льняной носовой платок и вздрагивая при каждом чихе.
– Раз колечко, два колечко возле красного крылечка, красный крестик на двери, всем приказано – умри! – пропела из угла Долли.