«Возьми меня с собою в ад»
Шрифт:
–Маш, ты чего?
Я растерялась, не зная, что ответить.
–Я подумала, тебе стало плохо. Ты не отзывалась.
–Всё в порядке, музыку слушала. Что-то случилось?
–Нет. То есть, да.
Мы услышали скрип кровати – это проснулась соседка Насти. Она посмотрела на нас прищуренными от света глазами.
–Вы чего устроили? Ночь на дворе.
–Может, поговорим? – Попросила я сестру.
–Утром поговорите, ночью спать надо! – Снова вклинилась пенсионерка.
–Идите к чёрту!
–Маш! Успокойся. Жди меня на улице, сейчас оденусь
Я покинула палату. На выходе мне прилетело в спину от старушки: "хамка какая!" Ждать Настю пришлось не очень долго: значит, ей лучше, ходит быстрее. Мы заняли ближайшую от здания скамейку.
–Что произошло? – Сходу спросила Настя.
Мне не хотелось нервировать сестру, да и выглядела я глупо, прибежав к ней посреди ночи пожаловаться на собственную несдержанность.
–Захотела тебя проведать. Соскучилась. Как ты себя чувствуешь?
–Маша, что произошло?
Отпираться было бессмысленно. Пришлось рассказывать всё как на духу.
–Я, кажется, Валеру покалечила.
–Ты? Как?
–Разбила кружку с чаем ему о лицо. Вроде, глаза повредила.
–Серьёзно?
–Не знаю. Но вопил он жутко.
–Это не показатель. Вряд ли можно изрезать глаза керамической кружкой.
–Надеюсь. Как думаешь, мама позволит ему заявить на меня?
–Нет. Он тебя ударил?
–Нет-нет.
–Как-то оскорбил?
–Нет.
–Тогда за что ты его так?
Я подёрнула плечами. Настя начинала злиться.
–Не вздумай пытаться меня обмануть. Всё равно не сможешь.
–Он тебя оскорбил, а не меня.
Настя выругалась.
–Маш, ты серьёзно? Тогда иди всю страну вырежь, при чём начать следует с матери. Не надо за меня заступаться. Вряд ли в его лексиконе есть слова, которые меня удивят. Плевать, что он говорит.
–Мне не плевать. Я не хочу, чтобы какой-то левый мужик, которого притащила мама, оскорблял мою сестру.
–Я не маленькая девочка, разберусь со всем сама. Не надо за меня впрягаться. Договорились?
Я нехотя кивнула, не смея ей перечить. Настя, вроде, немного остыла.
–Откуда плеер? – Спросила я.
–В педиатрии отработала. Сопляк, козёл, сопротивлялся, пришлось по репе заехать.
Сказав это, Настя тут же улыбнулась, не выдержав взгляда моих выпученных глаз.
–Медсестра дала на пару дней. У неё там попса одна, но что есть, то есть.
–А я уж поверила!
–Уверяю, ты была единственным ребёнком, которому от меня прилетало. Судя по твоему разуму, я переборщила.
Я засмеялась: без подколов Насти уже становилось скучно. Она подтолкнула меня плечом.
–Ну, хоть паниковать перестала.
–Да. Я поэтому и пришла: мне с тобой всегда спокойно.
–Должно быть наоборот.
–Ну я же вся какая-то неправильная. Не хочу возвращаться домой. Опять видеть рожу этого Валеры.
–Маш, если он тебя обижает…
–Нет, нет, он просто мерзкий. Тупое, грубое хамло. И он постоянно говорит о проститутках. В шутках, оскорблениях, сравнениях, между делом – все его слова так или иначе связаны с проституцией.
–Больная
–Кстати, о мамином позоре. Я тебя спросить хотела…
–Давай.
–А ты говорила маме правду? Что убила дядю за меня, а не из-за денег?
Настя напряглась и немного помолчала.
–Маш, какая разница? Это было давно.
–Огромная. Если да, то…
–То что?
Я осеклась. Настя сурово и вопросительно смотрела на меня.
–Не знаю.
–Вот именно. Поэтому разницы и нет.
–Чёрт, я поверить в это не могу! Да она после этого… Вот чёрт!
–Она не поверила, даже слушать меня не стала. А я не настаивала.
–Ты сказала, я была под действием снотворного – это ведь можно было проверить, найти следы препарата у меня в крови.
–С момента убийства прошло два месяца. Сначала я была на даче у Вики, потом в больнице, в СИЗО на свидание она пришла не сразу. Никаких следов уже было не найти. Да и если бы даже я рассказала – что дальше? Всю эту гадость смаковала бы вся страна, а мне-то что? Ну, получила бы на пару лет меньше – меня бы всё равно не оправдали. Убийство есть убийство.
–А сейчас почему с ней не поговоришь? Она ведь уверена, что ты ради денег его убила, поэтому так к тебе и относится.
–Она не поверит.
–Почему?
–Потому, что не хочет. Она привыкла к версии обвинения, живёт с ней десять лет. Зачем переворачивать всё с ног на голову?
–Как она вообще могла поверить в ту версию? Ты же её дочь, она знает тебя как никто другой.
–Поэтому и поверила. Мы с ней никогда не ладили. Я была очень своенравной, упрямой, грубой, агрессивной. Сама знаешь, она не выносит этого больше всего. Когда мне было пятнадцать, она вообще хотела отправить меня в спецшколу, но отец отстоял. Не знаю, чего она хотела больше: чтобы я исправилась или чтобы исчезла хоть на время. Проблем от меня действительно было много, но она сама лезла в мою жизнь, я никогда ни за кого не пряталась и делала всё, чтобы о моих выходках родителям ничего не было известно. Так что отношение ко мне как к антигерою ей куда более привычно и удобно. Не говори ей ничего. Она решит, что я промываю тебе мозги.
–А папа знал?
–Мама позвонила ему, когда меня задержали, он приехал через несколько дней. Нет, я не стала говорить. Но он и сам догадался, что дело не в деньгах. Не знаю, понял ли, за что я убила Гришку, или нет. Ему по большому счёту было плевать на причину.
–В твоей сумке не было ни одного его письма.
–Мы переписывались четыре года. Он скрывал разрыв с матерью, но я сама догадывалась. Они всегда были не в ладах. Поэтому он и любил уезжать на север, от неё подальше. Он неплохой, в принципе, но безвольный. Как телёнок – куда поведёшь, туда и идёт. Он не то что развестись, даже осадить маму не мог. Мне приходилось за него заступаться. Это ещё одна причина, почему мама меня ненавидела.