Возьми меня в полночь
Шрифт:
Он был настолько тверд в своем убеждении, что не казался врагом брата. Айс не казался безумным, лишь сильным и готовым. Она задавалась вопросом, кто такой Айс.
Сабэль отстранилась и уставилась на него, как на головоломку.
— Ты очень добр ко мне.
Выражение его лица стало закрытым.
— А почему я не должен?
— Ты и мой брат…
«…ненавидите друг друга? Пытаетесь убить друг друга на каждом шагу?»
— Наша вражда с Брэмом не имеет к тебе никакого отношения.
Его глаза светились зеленым в тусклом освещении,
Было легко записать Айса в сумасшедшие, особенно учитывая его таинственную и непроходящую ненависть к Брэму. Но он отдал ей тот самый свитер, затем успокоил ее печаль о человеке, которого ненавидел. Почему?
Сабэль сомневалась, что он ответит, если она спросит. Кроме того, она должна сосредоточиться сейчас на Брэме.
— Я не знаю, что еще для него сделать.
Ее взгляд метнулся обратно к брату. Страх впился в нее холодными когтями, и она попыталась подавить дрожь.
— Прямо сейчас? Ничего.
Эта реальность принесла новый каскад слез. Боже, теперь казалось, что в ее глаза насыпали песка. Усталость ударила по ней, слезы не помогли. Почему она не могла остановиться?
— Черт побери, — пробормотал Айс.
Сабэль съежилась. Конечно, он раздражен. Слезами ничего не достичь. Ему нужно не плясать вокруг нее, а обеспечить их безопасность и вернуть Дневник Апокалипсиса. Эту хрень пора прекращать.
Прежде чем она успела извиниться, Айс наклонился и прижал её к своей горячей груди. Она задыхалась от удивления, желудок дрожал. Она на самом деле трепетала, как если бы проглотила бабочек, чего никогда не испытывала за свои почти восемьдесят пять лет.
Затем он вышел из спальни Брэма и вернулся в главную комнату. Айс посадил ее на диван, возле живого огня, который разжег, как только поставил на дом защиту. Он сел рядом и потянулся к ее руке. Контакт заряжал электрической потребностью. Но с ним она чувствовала себя в безопасности. Она ощущала даже заботу, хотя не сомневалась, что Брэм запретил бы это или любое утешение от Айса.
Она смотрела на его руку, лежавшую поверх своей, его волосатая с огрубевшими костяшками поглотила ее пальцы.
— Айс, мне очень жаль.
— Прекрати извиняться. Ты беспокоишься о брате. Я понимаю.
Как он мог?
— У тебя есть брат?
— Нет.
Что-то в его лице предупредило, чтобы она не задавала вопросов. Женщина молчала. После его доброты она не должна соваться.
— Просто… Брэм меня практически воспитал. Я обязана ему всем.
Айс сжал челюсти, но кивнул.
— Конечно.
Правильно. Время сменить тему. Он не любитель поболтать, это ясно. Сегодня она жаждала излить страхи и чувства. Изнеможение и страх переполняли ее. Вся выдержка… рассеялась по ветру. «Оливия и Сидни, будем надеяться, спрятались со своими парами. Брэм без сознания. Лукан уехал со своим
Она совершенно одна с мужчиной, которого едва знала и которого считали сумасшедшим.
Сабэль прикусила губу. Взгляд сказал ей, что Айс по-прежнему смотрел на нее, не мигая. О чем он думал?
Он придвинулся поближе, и полотенце раскрылось, выставив мощные бедра и темные тени между напоказ. Сабэль пыталась не смотреть. Но густота темных волос на бедрах становилось все плотнее и плотнее на его ноге, и она безумно заинтересовалась тем, что у него под полотенцем, если все остальное было таким большим.
Жар подкрался к ее лицу. Черт. Вероятно, оно пропустило через себя все десять оттенков красного.
— Ты… ах, тебе надо закончить принимать душ?
Она смотрела куда угодно, кроме как на него.
Огонь потрескивал. Воздух затих. Тишина оглушала. У нее во рту пересохло.
— Нет.
Он схватил ее за подбородок и заставил смотреть на себя.
— Ты в порядке?
Сабэль вырвалась из его рук. Времена были серьезными. Отчаянными. У нее нет времени пялиться, не важно, насколько четко ее глаза представили, как он выглядит под одеждой.
— Все хорошо.
— Не ври.
О-о, он грубый. Опять же, все самое важное она о нем знала. Волосы, манеры, взгляд, слова — без излишеств. Ей нужно подстроиться, вспомнить, что он не был дипломатом, у него нет ничего общего с членами Совета, с которыми она имела дело в последнее время. Очевидно, Айс привык закатывать рукава и выполнять все, чего намеревался достичь.
— Не дави, — ответила она. — Сейчас это не важно.
— Черт, это не так. Если что-то понадобится…
— Я разберусь.
Его зеленые глаза вспыхнули, и выражение лица стало безжизненным, холодным. Он отнял у нее руку, и его бицепс снова напрягся, теперь в гневе.
— Естественно.
За одним словом было много смысла.
— Что это значит?
Он поднял темную бровь. Свет от огня осветил его лицо, и она впервые заметила резкий диагональный шрам посередине его лба. На самом деле, у него был след отвратительной глубокой раны на верхней части его плеча и отметки вокруг каждого запястья. На волшебниках всё заживает быстрее и эффективнее, чем на людях. Довольно редко сохранялись рубцы в течение более чем нескольких месяцев. Но эти раны выглядели очень старыми.
— Мои шрамы беспокоят тебя, принцесса?
Он думал, что она не захочет быть в его присутствии, потому что он не идеален?
— Интересно, как ты пострадал. Я могу только представить себе боль…
— Не надо.
Он покачал головой и прислонился к спинке дивана, увеличив расстояние между ними.
Другими словами, он отказался это обсуждать. Его дело, конечно. Но Сабэль не могла отрицать, что его отказ расстроил ее. Она точно не пострадала. Но почувствовала бездонный колодец печали, и она понятия не имела, откуда он взялся. И она ненавидела быть в неведении… хотя сделала то же самое с ним.