Возьми с собой плеть (вторая скрижаль завета)
Шрифт:
Еще его ужасно пугали мертвые слоганы: «спаси и сохрани», «помилуй нас», «смертью смерть поправ»… Все это напоминало коммунистическую риторику: «Аенин всегда живой», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», «Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи».
Один раз Илья пошел на исповедь. Он сделал это, желая соблюсти порядок, следовать всем церковным канонам.
«Чем согрешил?» – спросил его батюшка. И только Илья собрался с силами, чтобы сказать что-то важное… Как вдруг заметил на себе слащавый взгляд исповедника. «Признавайся, минет тебе баба делала?» – спросил святой отец и улыбнулся, как алкоголик, вспомнивший о «заначенной» им бутылке.
Второй
Маятник его веры качался из стороны в сторону не один раз. Илья то верил в Бога, то не верил в Него. То признавал Христа и сострадал его мукам, то отказывался от Него и перечитывал евангелие от Матфея. То роковое для религии место, где Христос говорит: «Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Фразу, после которой уже не может быть никакой веры, но только сомнения и скорбь.
Илья искал правды, ему недостаточно было тезиса: «Верующему не нужны доказательства, ибо у него есть его вера». У Ильи был опыт общения с Богом, опыт своей собственной молитвы и того сладостного чувства, которое сопровождало ее. «Но не могло ли быть, – спрашивал он себя, – что это чувство, эта радость – лишь самообман, самогипноз, чудотворная пустышка?»
Так ведь случается. Вот ты приезжаешь в какую-нибудь страну, в какой-нибудь «великий» или «вечный город» и осознаешь, что по его улицам ходили когда-то Леонардо да Винчи, Моцарт, Гёте, Шекспир. В душе возникает священный трепет, и ты уже не идешь, а шествуешь по мостовой. Но стоит тебе позабыть об этом – и трепет куда-то исчезает. Что же это за «чувство», если не самообман?
И почему православный священник считает себя более христианином, нежели католик или протестант? И в кого тогда верят мусульмане, иудеи, буддисты, кришнаиты? В кого? Если Бог – Бог, то не может быть разных вер, а тем более религий, воюющих друг с другом. Таким был его новый тезис, опять же безукоризненно логичный и снова пустой, словно зависший в воздухе надувной шар.
«Умри вовремя!» – и снова в голове Ильи этот голос.
– Господи, что же это такое?! – Илья подскочил на сидении, как солдат по боевой тревоге. – Откуда эта фраза? Это же из Заратустры…
В сознании снова всплыл образ только что умершего юноши, столь по-ницшеански отозвавшегося о своей смерти – «как это не вовремя». Илья тряхнул головой, пытаясь выкинуть из памяти это ужасное воспоминание.
*******
Так говорил Заратустра» – книга, которая была у Ильи, как говорят в таких случаях, настольной. Она странным, почти мистическим образом сопутствовала его духовному поиску. Пережитые им кризисы: тревоги, отчаяние, разочарование, опустошенность – все было в ней. Не книга, а бесконечная игра. Загадочные метафоры, скрывающие в себе то ли любовь, то ли ненависть к человеку.
В последней части книги Заратустра собирает вокруг себя «великих людей» – царей и патриархов, святых и юродивых. Это его последняя экспедиция в область человеческого духа, в мир человеческой природы. Лет пять тому назад нечто подобное решил сделать и Илья. Уже обеспечив себя солидным состоянием, он отважился расставить все точки над «i» и в своих богоисканиях.
Сначала он стал посещать живущих ныне старцев – совершил не одно паломничество по монастырям и святым местам. Ныне здравствующие «святые», как он ни старался, не производили на него впечатление «людей божьих». Сумасшедших – может быть, но божьих – нет, при всем желании. Иногда они оказывались просто наивными, а иногда – откровенно глупыми.
Еще среди них отыскивались и явные шарлатаны. Последних вычислить было несложно.
Илья совсем отчаялся найти хоть что-то святое в религии. И тогда он решился провести свой последний экзамен – посмотреть на «первых лиц». Финансовые возможности Ильи открывали перед ним любые двери, в том числе и к «главным верующим».
Легче всего было встретиться с главой Русской православной церкви. Илья профинансировал проект какого-то фонда, который патронировался патриархом, и те «выписали» на банкет «первое лицо». Общение не было близким, но Илье этого вполне хватило. Он посмотрел, пригляделся, оценил взаимоотношения святейшего с его окружением и удалился из зала почетных собраний, никому ничего не сказав.
С Папой Римским встретиться было чуть сложнее – желающих значительно больше. Впрочем, было бы желание… Папа постоянно принимает какие-то делегации, Илье просто нужно было попасть в одну из них. Он и попал – посмотрел на Папу. Тот показался ему славным и даже забавным. Хитрые и умные глаза, наверное, очень похожие на глаза самого Ильи.
Оставалось съездить на Восток. Помощники, специально нанятые с этой целью, рассказали Илье некоторые подробности, после которых ехать к «духовным лидерам» мусульман ему расхотелось заблаговременно. А вот встреча с Далай-ламой показалась ему перспективной. Ожидания его не обманули.
Далай-лама откровенно признался ему, что является на своем посту «простым назначенцем». «Жребий выпал», – сказал он Илье – прямо, бесхитростно, и улыбнулся. Потом они немножко поговорили о буддизме, о том, как его понимает «главный буддист». Никаких «откровений» Илья, конечно же, не услышал. Скоро разговор перешел на «общие темы» – политические, экономические, личные.
Далай-лама пожаловался Илье на свой вынужденный аскетизм, они поболтали о женщинах. А потом, во время трапезы, святейший несколько раз тонко и достаточно остро пошутил на эту тему. Короче говоря, общение вышло приятным и любопытным, но никакого Бога. Просто жизнь – простая и, по сути, скучная, хотя и очень закрученная по части ритуалов, иерархий и прочих формальностей.
Выводы, которые Илья сделал после всех этих встреч с руководителями церквей, были для него неутешительными. Но, как ни странно, они его успокоили. Перед его глазами прошла целая череда весьма неплохих менеджеров и управленцев, со всеми присущими им достоинствами и недостатками. «Дело превыше человека» – закон, удивительным образом объединяющий любого хорошего менеджера и любого успешного патриарха.
«Бог умер! – в голове Ильи прозвучала очередная цитата из „Заратустры“. – Я ищу своего дела!»
– Ну что это за гадство! – Илья схватился за голову, пытаясь поймать этот звук, словно ночного надоедливого комара. – Сначала Ваня Рубинштейн, потом этот пешеход, теперь голос в голове… Что дальше?!
******* Илья поправил водительское сидение, завел машину и тронулся с места.
– Надо поскорее добраться до дома, – приказал он самому себе и вцепился в руль обеими руками.
Оставалось ехать не больше десяти километров. Совсем чуть-чуть. Но Илья чувствовал, что он просто физически не в состоянии вести машину. Мысли навязчиво лезли в голову, превращаясь в настоящее месиво. Воспоминания стали неуправляемыми, сознание не работало, а мерцало. Машина запетляла по дороге, как если бы ее вел отчаянно пьяный водитель.