Вознесение черной орхидеи
Шрифт:
Он поворачивается ко мне, слегка приподняв брови при виде искренней улыбки. Может, ожидал смущения и неразборчивого бормотания в стиле «вчера все было ошибкой»? Мне не страшно. Мне спокойно. И даже альфа-доминант этого города у плиты (слава богу, без фартука, такого моя психика б точно не вынесла!) не кажется чем-то экстраординарным и неуместным. Моргаю, отметив три расстегнутые верхние пуговицы его рубашки, и готова поклясться, что сладкий импульс с ассоциативной цепочкой мне не показался. Я помню, как он выглядит без одежды, хвала спортзалу.
– Как спала? – пожимаю плечами под его пристальным взглядом. – Лекция в девять?
Мне не хочется говорить. Я могу только кивать и улыбаться.
–
– В ванной, в шкафчике, все, что нужно. – У меня часто ночуют подруги, и там полный арсенал, от полотенец до зубных щеток. Его миролюбивый тон снимает оцепенение, и я подхожу к нему почти вплотную. Его близость ускоряет сердечный ритм, и, чтобы скрыть смущение, перехватываю лопатку и ручку сковородки. – Я закончу…
– У тебя пустой холодильник. – Он смотрит на часы и кивает. – Я это, можно сказать, уже исправил. Закончишь, собирайся, отвезу в академию.
Это приказ, который не подлежит обсуждению, но и вместе с тем не вызывает бурного протеста. Переворачиваю пропитанные смесью взбитых яиц и молока ломтики хлеба на сковородке, параллельно смакуя кофе. Шум воды в ванной на миг вызывает подобие тревоги. Что, если сейчас он попросит что-то принести или, чего уж, сразу потереть ему спину? Сделаю вид, что не расслышала! Мы еще не в отношениях, и то, что я без пяти минут согласилась идти дальше, ни к чему меня пока не обязывает… Такие разные мысли и ощущения! Стоило представить в душе Димку, как меня тут же крутило судорогами первобытного плотского желания. Здесь все по-другому: возбуждение зарождается в голове, затронув оба полушария, но не срывая крышу желанием тут же слиться с этим мужчиной в объятиях неистовой страсти. К тому же, я уверена, как никогда, что он не заставит меня делать то, к чему я пока не готова!
Допив кофе и накрыв пирамиду гренков крышкой, чтобы не остыли, быстро переоделась в красное платье до колена, нанесла легкий макияж, почти закончила формировать ломаные локоны, когда звонок в дверь заставил подпрыгнуть на месте. Кто мог прийти в такую рань? Может, Лекси решила сделать круг и заехать за мной? Едва не роняю на пол челюсть, обнаружив по ту сторону двери Дениса с большими пакетами в руках. Он в прекрасном расположении духа.
– Мне сказали, что здесь умирают с голоду!
– Делаю приглашающий жест рукой, не успев сообразить, что в прихожей туфли и пальто Алекса, а шум воды в ванной палит нашу контору посильнее моего румянца. Впрочем, на лице обаяшки Дениса сплошной покер фейс, так зеркально похожий на застывшую маску его босса. Он наверняка видел авто на стоянке, я пойму это позже, и даже наше подобие приятельских отношений не позволяет ему проявление каких-либо эмоций по отношению к увиденному.
– Привет! Заходи! – Инстинктивно тяну руки к пакетам, встречаю предупреждающий взгляд: не смей хватать тяжести, я мужчина или где? – Есть минутка, налью кофе? Завтракал? Не разувайся, придумал тоже…
Он уверенно идет за мной на кухню, выгружает содержимое пакетов на полки холодильника. От кофе отказывается.
– Юляш, честно, скоро из ушей польется. К тому же мне за документами надо на другой конец города, они Александру к десяти нужны. Не грусти. Увидимся!
Успевает свалить за пять минут до возвращения Алекса из душа. Я уже прикончила вторую чашку остывающего эспрессо и занята приготовлением новой порции, и, когда земная реинкарнация египетского бога появляется на кухне, гашу улыбку и сладкую дрожь, вызванную его присутствием.
– Я не знаю, какой именно вы любите… - ставлю перед ним чашку и маленькую сахарницу с ложечкой. Руки слегка дрожат, наверное, от этого пристального взгляда, и я предусмотрительно не
– Тебе неприятны подобные прикосновения? – его голос такой же теплый, как и замершие на щеке пальцы. – Ты вздрогнула, словно чего-то испугалась.
Этого мне никогда не забыть. Триумфальный полет к звездам, желание опьяняющего единения, которое так жестоко прервано росчерком не сильной физически и такой уничтожающей морально пощечины, которая зародилась именно в подобном поглаживании. Горло сжимает опасной судорогой, я усиленно моргаю, чтобы не допустить слез. Я не хочу об этом говорить! Бросаю на него перепуганный взгляд, но его губы сжаты в сплошную бескомпромиссную линию, а слабость в моих подогнувшихся коленях больше не имеет ничего общего с эротической. Только покалывающий импульс передается сквозь подушечки пальцев в кровь, словно стремясь выровнять пульс и передать ментальный транквилизатор.
– Ничего… просто вспомнила… то, что хотела бы забыть. Пройдет.
– Я не хочу на тебя давить, ни в коем случае, но если решение идти дальше обоюдное, ты должна запомнить: саба никогда ничего не скрывает от своего дома. Я не имею права и не хочу причинять тебе боль, которую ты не сможешь выдержать. И терпеть ради моего удовольствия то, что для тебя неприемлемо, если мы будем вместе, ты тоже не станешь. Это не обсуждается.
Сглатываю… Еще немного, и мысль о том, что все происходит слишком быстро, поставит крест на этом зародившемся доверии. Твою ж мать!
– Тебе есть, что мне рассказать? Ты испугалась удара. Я правильно понял?
Киваю. Черт, не заставляйте меня сейчас говорить об этом! Только не сейчас… потом, может, даже вечером, обязательно, но…
– Я бы никогда такого не сделал. Это не в моих правилах. Успокойся, дыши глубже. Готова говорить об этом сейчас?
Трясу головой, словно пытаюсь сбросить, стряхнуть проскользнувшую мысль: не нужны мне эти отношения, не хочу снова раскрывать себя до критической отметки, сжигать дотла, опустошать и сходить с ума, когда они завершатся… Такой кратковременный минутный порыв, с опущенным взглядом, прямиком на дно кофейной чашки, – прошивай меня своими иглами-датчиками беспрепятственно, если даже ускорившийся ритм сердца и дрогнувшие плечи позволили тебе понять, что именно так меня напугало в этом жесте.
– Просто мне все еще тяжело об этом вспоминать. – Осторожно поднимаю глаза в надежде, что остановит движением ладони или ласковым словом, но, похоже, у Александра включился полноэкранный режим альфа-доминанта. Цепкие пальцы испуга и подавляющего волнения срывают блок, который я так и не смогла установить, требуют немедленного ответа. Какой выбор? Он уже сделан. С раздражением от этого испуганного бессилия вскакиваю, чтобы отнести полупустую чашку в мойку.
– Когда это случилось… ну, впервые… ничего такого не было.
– Кран на 180 градусов, шум льющейся воды.
– Я даже не запомнила… Просто подумала, странный бзик, неприятно, не более… - Его взгляд шьет корсетное плетение по моим напрягшимся позвонкам, пока еще не агрессивная, мягкая сыворотка правды через расстояние протянутой руки. – Просто когда… Мы были вместе, и я чувствовала себя в безопасности… я не знаю, что произошло, но… у меня было ощущение, что вырвали сердце одним этим ударом. Это как купол, в который временно перестали проникать даже звуки… Первым было недоверие… отказывалась верить в то, что это все-таки случилось… а потом…