Вознесение черной орхидеи
Шрифт:
Теплые пальцы сжимают мою руку выше локтя, заставив убрать наполовину вымытую чашку в сторону. Легкое поглаживание успокаивающими волнами по коже, до самого эпицентра тревоги, расслабив тиски, готовые сковать горло спазмом безысходного отчаяния.
– Спасибо, Юля.
Время замирает. Я непонимающе смотрю на сильные пальцы на своей руке, пытаюсь вплести в общую мозаику этой вынужденной откровенности его искреннюю благодарность, смутно понимая ускользающую суть.
– Лекция… - слабо, словно только что пережила удары по щекам в реальном времени, шепчу, скользнув по его губам, увернувшись от поцелуя. Долгий взгляд считывает мое состояние, кажется, улавливаю легкое колебание, перед утвердительным кивком.
– Одевайся. Жду тебя в машине.
В этот раз мне понадобилось
– Я спрошу тебя еще раз, - этот голос обволакивал, успокаивал, рубцевал сквозные ранения неласкового прошлого силой убеждения и непередаваемой власти рука об руку с невиданной ранее нежностью. – Ты готова идти со мной дальше? Со своей стороны я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива, чтобы никогда не пожалела о том, что согласилась быть моей!
Черт, я не знаю, как я высижу эти три пары… После того что мне пришлось только что услышать!
– Я не тороплю тебя, ни в коем случае. Я дам тебе время узнать себя с той стороны, которая, я подозреваю, так сильно тебя пугает и останавливает от опрометчивых шагов. Один шаг навстречу определенности сделаем уже сегодня, заеду за тобой в 14:00. Ты готова?
Мне остается только кивать, нет сил скрыть смущенно-возбужденную улыбку. Он осторожен во всем, так легко меняется тема разговора, смещается в обсуждение кинематографа – больше нет ощущения поспешности и форсирования событий. У меня есть только уверенность в том, что мы нашли правильный путь, и интрига второй половины дня щекочет солнечное сплетение приятным волнением. Впервые у меня не отнимают права на принятие решений… И впервые где-то там, в глубине души, я хочу, чтобы было наоборот! О том, что я не думала в этот момент о вчерашней агрессии Милошиной, я вспомню только к вечеру. У меня вообще больше нет обиды на ее слова, сознание заблокировало их в несгораемый сейф.
– У меня к тебе огромная просьба, - задумчиво произносит Алекс, пока я поспешно крашу губы на парковке академии. – Запиши и отметь все, что вызывает у тебя страх отношений или неприятные ассоциации. Все, что ты никогда бы не хотела испытывать снова. Но только не смей отвлекаться на лекциях, понятно?
Я целую его на прощание, оставив отпечаток кораллового блеска для губ на высокой скуле. И мне кажется, что под ногами не асфальт академического паркинга, что я лечу по зеленому ковру с россыпью весенних цветов, не ощущая высоких каблуков и волнующего головокружения, так похожего на… Нет, не произноси это всуе, Юля. Пока не произноси…
– У меня репутация женщины, которая всегда сдерживает свои обещания, но сейчас… Саша, я в растерянности!
Ирина Милошина чувствует себя в его рабочем кабинете полноправной хозяйкой. Но только потому, что это позволено ей изначально царским жестом неприступного божества самой волнующей и привлекательной субкультуры. На людях она благоразумно и почтительно соблюдает правила субординации, обращаясь к нему не иначе как «Мастер» и на «вы». Жестокое, но такое необходимое для членов клуба правило – преклоненные колени сабмиссива в его кабинете – свитч может соблюдать по своему усмотрению. Сегодня он не стал пользоваться своим положением. Ира пришла к нему как желанная гостья, партнер в их рискованном предприятии, хотя от обвинительных интонаций в начале разговора это ее и не спасло.
– Все с тобой понятно, - склонила голову набок элитный психоаналитик, пригубив из своего бокала его любимый коньяк. – Я прекрасно помню, о чем ты меня просил, перед тем как привести ее ко мне. На память еще очень рано жаловаться. Ты помнишь мое условие?
– Не в моей компетенции вмешиваться в работу, которую ты делаешь гораздо лучше меня, - несмотря на все ее доводы, в его голосе стынет лед. – Но я больше не допущу, чтобы ты доводила ее до подобного состояния. Даже во благо, Ира. Я никуда
– Прости, конечно, Анубис, только ты совсем не выглядишь расстроенным по этому поводу! – не сдается Ирина. – Хочешь, я расскажу, что произошло между вами, стоило ей закрыть дверь моего кабинета с обратной стороны? Ты же знаешь, что я воспроизведу все настолько точно, что у тебя мелькнет на долю секунды мысль о скрытых камерах. Но у меня не столь много времени, чтобы этим заниматься. Помнишь? Ты не вмешиваешься и не даешь мне советы. Только в этом случае я ей помогаю!
Он спокойно держит ее слегка насмешливый взгляд уверенной в себе хозяйки положения. Длинные пальцы переплетены и сжаты в замок, губы слегка изогнуты в иронично-покровительственной улыбке. Да, он сам обратился к этой женщине за помощью, но терять свое лицо не намерен ни при каких обстоятельствах. В сосредоточенных глазах искры насмешливого любопытства, отчасти ему интересно, как далеко зайдет визави в этом негласном поединке, который лишен смысла. Доказывать, кто круче и кто оказался прав, нет никакого резона. Он получил ответы на свои вопросы, убедился, что специалист мирового класса прежде всего соблюдает интересы своей пациентки, а не упрощает ему жизнь, прорывая траншеи к сердцу этой потерянной девчонки, которая за столь короткое время стала для него очень дорогим человеком.
– Я даже знаю, как долго ты пролежал без сна, воюя со своими внутренними демонами, уничтожая их своей решительностью, и как поставил себе зачет за то, что однажды, лет двадцать назад, распознал одержимость в зародыше, провел своеобразный ассоциативный анализ и усилием воли с разумом взял ее под контроль, чтобы никогда больше не выпустить.
Ирина все же частично задета его словами, психологические игры – защитная реакция. Грамотные игры, поправочка. Сколько раз за эту бесконечную ночь он заставлял себя остаться в чужой постели, не сорваться, не разбудить Юлю посреди беспокойного сна, чтобы успокоить самым первобытным и безошибочным способом, ломая страх и приближая конечный пункт этой продуманной экспедиции? Он даже понимал своего взбунтовавшегося ученика, который никогда бы не дорос до стального самоконтроля, и в этом не было его вины. Испуганная, потерянная девочка с глазами цвета еще зеленой сентябрьской листвы с одинаковым успехом могла разбудить как инстинкт охотника-поработителя, так и сущность защитника, персонального ангела практически в каждом из мужчин, даже в далеком от Темы. Только реализация второго пункта требовала непоколебимой решимости и самоконтроля, а люди так часто ищут простые пути для реализации своих эгоистичных желаний.
– Сколько?
– Три-четыре сеанса, Алекс. И больше не зови меня на «отшлепать», ты и сам прекрасно понимаешь, что, получи она сильную моральную травму, сегодня вела бы себя совсем по-иному. И поверь, если бы не твое присутствие рядом, была бы избрана иная методика. Но мы же движемся к стопроцентному результату, правда? Не всегда работают только гуманные методы, иногда арахнофобию надо лечить не гипнозом, а камерой с тарантулами.
Нет, он позвал ее не совсем для того, чтобы устроить показательную «порку» или же потребовать доказательства работы ее не вполне гуманной методики. Он умел слушать других людей, как никто, признавать свои ошибки с заблуждениями и видеть дальше обозначенных границ. Просто осторожность перевесила чашу персональных весов – ошибиться на этот раз у него не было ни малейшего права.
– Спасибо, Ира. Но не думай, что я упущу тебя из виду, пока не окончится полный курс!
– В следующий раз точно проведу сеанс самой себе, чтобы возненавидеть тебя по первое число! – прозвучало почти угрожающе, но она улыбается. – А за то, что ты лишил меня шопинга, единственной отдушины… Будь добр, завези мне бутылочку вот этого вот великолепия из своих личных запасов. – Щелчок пальцами с идеальным маникюром по стенке бокала.
Наверное, это самое малое из того, что он готов для нее сделать сейчас… Но она этого не увидит. И даже не доберется до этих глубин своими щупальцами-датчиками повелительницы человеческих душ. И это не значит, что он не умеет быть благодарным…