Вознесение
Шрифт:
Фруктовый пирог, который упомянула Эмма — черника и малина выглядели как маленькие драгоценные камушки и сверкали поверх заварного крема словно величественная корона.
Я заскрежетала зубами, стараясь прогнать образ.
«Я твой, а ты моя».
Это чистой воды идиотизм. Я здесь для того, чтобы начать Сев, а не для того, чтобы задумываться над смертными мелочами. Жёлуди и маленькие золотые колечки…
Я осознала, что поднимаю руку и смотрю на кольцо на моём пальце.
— Прекрати,
Я вытолкнула эти мысли из головы, когда наконец-то дошла до вершины колонны. Здесь имелся маленький балкончик, откуда открывался вид на город, и я вышла в холодную ветреную ночь. Сам камень передаст мою магию в землю. Я хотела увидеть, как эти узкие петляющие улочки переполнятся моими детьми.
Ледяной ветер хлестал по мне, пока я смотрела на Доврен — изгибающаяся река к югу, возвышающийся город к северу, зазубренная сеть каменных улочек всюду вокруг меня. Этот город вырос из меня, и я выросла из него.
Я стиснула каменные перила. Я уже чувствовала погребённую силу города, вибрировавшую в камнях. Смертные были разрушительными существами. Они перерезали всех волков, срубили все деревья. Они убивали лосей и оленей. Они вымостили брусчатку поверх травы и растений. Я, может, и злобная, но я была духом жизни. Я всё верну. Я заставлю их восстать ещё более могущественными, чем когда-либо.
Я пять столетий жила среди похороненных. Теперь моё тело вибрировало силой, и я слышала песнь их духов, которая начинала гудеть под землёй.
Пока моя магия работала, я смотрела, как колючие лианы змеятся вверх и обвивают монумент. Красные цветы распускались на их лозах.
Свободный Народ, одетый в чёрное, вышел на улицу к основанию монумента. Наконец-то я получила желанную аудиторию. Что толку иметь магию, если не в кого вселить страх перед ней?
Отдалённое завывание разносилось по воздуху. Я знала, что они придут ко мне, мои потерянные дети. В тени по извилистым улочкам крались светящиеся глаза. После всех этих лет зарезанные волки вновь обретут дом здесь, в городе Доврен. Лоси и олени начали возвращаться, маршируя по петляющим улочкам, и их тела дымились тёмной магией.
Хоть и шёл снег, цветущие растения пробивались сквозь брусчатку. Среди цветов вырастали шипы — отдельная армия под моим командованием. Улицы скоро будут кишеть древней жизнью.
Сев начался.
Затем смертные начали просачиваться на улицы среди моих марширующих детей. Они были одеты в чёрное и несли факелы. Шагая вперёд, они скандировали:
— Альбия Пробудилась!
Я крепче стиснула перила. Мне не нравились смертные среди моей армии. Вместо победы, которой я жаждала, я ощущала себя по большей части пустой.
Я повернулась обратно к дверному проёму и начала спускаться по лестнице. Теперь, подняв свою армию, я первым делом выслежу ангелов. Потом нефилимов, затем их смертных друзей.
Смерть
В моём разуме промелькнул образ Самаэля, пьющего чай…
Плевать мне, что ему нравилось. Я снова оживлю город. Этот город был таким тихим; теперь я слышала вокруг себя тихую музыку жизни. Вот это истинная сила.
Добравшись до основания монумента, я обнаружила, что там пусто, если не считать лужи крови на полу.
Самаэль… где он, бл*дь?
Я бросилась на улицу и там увидела перед собой свою прославленную армию, заполонившую улицу. Но что более важно, там, буквально в нескольких метрах от меня, был Самаэль, и его руки оставались скованными за спиной. Его голова свесилась, и его поддерживали два члена Свободного Народа. Наготове, чтобы я его убила.
Но первым делом я посмотрела на толпу. Этой ночью тени были живыми. Стаи волков и оленей, растения всюду прорастали сквозь брусчатку. Жизнь вновь отвоёвывала себе место в городе камня. И хоть я ненавидела смертных, я оценила, что они пришли почитать меня.
Я подняла руки над головой и прокричала:
— Сеющая Королева вернулась!
И теперь я наконец-то услышала рёв толпы, которого жаждала. Свободный Народ кричал мне и ликовал.
— Да начнётся Ночь Сева, — прокричала я. — И начнётся она с Ангела Смерти.
Он стоял без рубашки, со скованными за спиной руками. Я повернулась к нему и посмотрела на кровь, стекавшую по его рёбрам и плечам, на глубокие раны, рассекавшие кожу.
Я протянула руку к Свободному Народу, и мой взгляд со зловещей заворожённостью не отрывался от Самаэля.
— Дай мне нож, смертный.
Кто-то вложил в мою ладонь гладкую деревянную рукоятку.
Я подошла к Самаэлю и приподняла его подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. Этот серый, этот идеально холодный серый взгляд пронизывал меня насквозь.
По какой-то причине я не могла дышать.
Но я должна была сохранять контроль.
— Ты можешь думать, что я ничего не почувствовала, когда ты вырезал мне сердце, но я чувствовала. Я чувствовала предательство.
Он сощурился, и я видела в его глазах тлеющее пламя.
— Ты пыталась убить меня, Лилит. Ты планировала казнить всех ангелов. У меня имелись весомые причины вырезать тебе сердце. И я сделал бы это снова. Но мне нужно, чтобы Лила жила.
Я нахмурилась.
— Может, у меня имелись весомые причины желать смерти всем ангелам. И ты ошибаешься. У меня всегда была душа. Мне пришлось похоронить её подо льдом. Если бы ты достаточно любил её, ты бы вновь выманил её на поверхность. Но ты потерпел неудачу, — я прижала нож к его груди.
Он действительно был поразительно красив, даже если я его ненавидела. Я прижала лезвие к его коже, но казалось, будто моё сердце пронзает тот же самый нож.