Возрождение Тёмной
Шрифт:
Десятый злорадно улыбался. Он нашел способ наказать Чживэй за непослушание, и он был намного более изощренный, чем обречь на смерть саму Чживэй.
В отчаянии Чживэй услышала собственный голос.
– Я тоже пойду!
Светлый скользнул по ней взглядом и кивнул. Тогда ее вытянули из шеренги и вместе с Джией повели к тюремной повозке. Они забилась в дальний угол, и через какое-то время привели еще несколько незнакомых темных.
Впору было бы отчаяться, но повозка тронулась, и сердце Чживэй вновь забилось быстрее. Вот оно. Началось. Ее путь
– Зачем ты пошла? – подползла к ней ближе Джия.
– Я обещала, что не брошу тебя.
– Теперь мы вместе умрем, – расстроенно вздохнула она.
– Эй! Мы еще не умерли, – жестко ответила Чживэй. – И у меня все еще есть маленький секретик с собой. Я знаю, что я делаю.
Уверенность в своих действиях была преувеличением, но все же у нее были с собой решимость и нож, что-нибудь она придумает. А пока что оставалось только наблюдать.
Повозку сопровождала все та же тройка Светлых, однако они уже вырвались вперед и пропали из виду, и еще пятеро солдат, обычных людей. Охранники держались позади повозки, весело переговариваясь.
Среди темных царила абсолютно другая атмосфера. Один из сокамерников безучастно лежал на полу, словно ждал смерти. Двое других прижались к противоположному краю повозки, выглядывая из-за прутьев и рассматривая мир снаружи. Солдаты периодически кидали на них недовольные взгляды, но не предпринимали никаких действий.
– Смотри, доска широкая и гнилая, – Чживэй указала на днище. – Если вырезать доску, то мы сможем протиснуться вниз и убежать.
Чживэй вытащила острие зазубренного ножа и переложила его в рукав. Притворившись, что смотрит на природу, она опустила руку, протиснула импровизированную ножовку в щель и начала медленно шевелить рукой туда-сюда. Дерево поддавалось легко.
Ее шебуршания все еще могли привлечь внимание, и Чживэй решила перестраховаться.
– Джия…
Подруга тут же кивнула и села так, чтобы прикрыть Чживэй от охраны.
Через полчаса пиления она почувствовала, как нож впивается в ладонь, начиная натирать, но Чживэй проигнорировала боль.
– Что ты делаешь? – раздался вскрик.
Сердце Чживэй пропустило удар, руки задрожали, но она заставила себя невозмутимо повернуть голову на вскрик.
Однако солдат смотрел не на нее, а на Джию. Чтобы отвлечь внимание от Чживэй она постоянно ерзала, и это заметили.
Глаза мужчины сверкнули удовольствием, он даже слегка приосанился: был рад выслужиться перед Светлыми. А жестокость по отношению к темной – отличная разрядка от усталости.
Он поравнялся с их повозкой и скомандовал:
– Руки.
Джия испуганно сжалась, подползла к краю и послушно вытянула руки сквозь решетку. Солдат размахнулся и хлыстом нанес удар по запястьям.
Джия вскрикнула и тут же убрала руки. Чживэй успела заметить яркие, красные полоски.
– Руки, – повторил он. – Наказание – пять ударов кнутом. Уберешь руки – ударом больше.
Джия вся задрожала, но не посмела ослушаться. Всякий раз после взмаха хлыста она сжималась
Чживэй поймала взгляд красивого Светлого. Он смотрел не на Джию, а на нее. Смотрел пронзительно и испытующе. Чживэй поспешно опустила глаза, чтобы скрыть мстительную ненависть.
Закончив экзекуцию, солдат кинул взгляд в сторону Светлого. Он ожидал похвалы, но тот равнодушно скользнул по нему взглядом и зашептался о чем-то со своим слугой.
Джия забилась в угол повозки. Остальные темные тоже поскучнели: перестали смотреть по сторонам, сели, обхватив ноги и уставившись в пол.
Чживэй безымянным пальцем надавила на ножовку, пряча ту глубже в рукав, после чего подвинулась ближе к Джии.
– Покажи, – произнесла она одними губами, однако Джия лишь мотнула головой и прижала руки ближе к груди. По ее лицу стекали отчетливые грязные дорожки от слез.
– Мы будем свободны, – прошептала Чживэй ей в самое ухо и поцеловала в висок.
Дождавшись, когда солдаты вновь потеряли к ним интерес, Чживэй вернулась к своему занятию.
К вечеру рука покраснела и распухла, и каждое новое движение отдавалось болью, но она нашла в этой боли нечто медитативное, приближающее к свободе.
Когда их конвой остановился на ночевку, Чживэй перестала пилить днище и наблюдала за тем, как солдаты и Светлые разводят костер. Они устроили себе два отдельных костра, разогревая какую-то пищу и просто отдыхая. Светлые ограничились неким напитком, возможно, чаем, а солдаты тушили еду в котелке.
Чживэй не надеялась, что их покормят, но думала, что дадут хотя бы попить. Однако их тюремщики начали уже сворачиваться, тушить костер, а воды темным так и не дали.
Значит, дела их были плохи. Куда бы их не везли – они этого не переживут. Они были словно ходячие мертвецы, поэтому на них так мало обращали внимания и не тратили ресурсы.
Чживэй повернулась к Джии и тихонько спросила.
– Бывают человеческие жертвоприношения?
– Они запрещены, – подняла Джия голову от колен. – Небесный император не поддерживает кровопролития.
К рассвету Чживэй абсолютно вымоталась, но закончила с одной стороной доски. Рука была изранена: ножовка теперь периодически прокручивалась в руке, вонзаясь ей в ладонь. Однако жаловаться бы Чживэй не стала – у Джии кожа вовсе треснула.
Как только свернули лагерь, и повозка пришла в движение, Чживэй вновь вернулась к работе, лишь иногда осматриваясь, чтобы понять, куда их везут.
Путь их лежал в гору. Все чаще дорога стала поворачивать, все больше сужалась и, похоже, не была популярной у путешественников.
В другой ситуации Чживэй бы искренне восхитилась окружающей их природой. Коричневые извилистые обрывы, зеленые верхушки деревьев внизу и пронзительно голубое небо – обманчивая безмятежность.
Однако Светлые тоже были очень красивы, но способны на поистине беспощадную жестокость. Поэтому следовало помнить: ослиный помет снаружи блестит. Снаружи – красота, внутри – пустота.