Возрождение тьмы
Шрифт:
Он поглядел в иллюминатор на возвращающиеся истребители.
— Дайте команду навигаторам подготовить курс в систему Пантоломина, капитан, — сказал он задумчивым голосом. — Отправление — как только будут разгружены шаттлы.
— Да, сэр, — сказал Пелеон, кивнув штурману приступить к выполнению приказа и углубившись в быстрые подсчеты в уме. Время полета "Сокола" до Корусканта; время хода "Химеры" до Пантоломина…
— Да, — вмешался Траун в ход его мыслей, — теперь это гонка.
Глава 24
Солнце
Она вздохнула и вернулась внутрь дукхи, мрачно гадая, на каком этапе этого дела она поступила неправильно. Ей казалось путешествие на Хоногр таким разумным — таким почему-то правильным представлялся этот смелый жест доброй воли по отношению к ногри. Еще до отправления с Кашуука она была убеждена, что это предложение — не совсем ее собственная идея, но во многом неуловимое руководящее воздействие Силы.
Возможно, так оно и было. Но не обязательно той стороны Силы, которую она подразумевала.
Холодный ветерок что-то прошептал, ворвавшись в двери, и Лея вздрогнула. "Сила имеет мощное воздействие на нашу семью". Эти слова говорил ей Люк накануне Эндорской битвы. В первый раз она не поверила ему, долго не верила и потом, до тех пор пока его терпеливые уроки не начали давать сначала лишь намеки на то, что у нее есть такие способности. Ее отец обучался точно так же и обладал такими же способностями… но в конце концов все же оказался на Темной Стороне.
Один из близнецов брыкнулся. Она замерла, опустила руку, чтобы нежно прикоснуться к двум крохотным существам внутри себя; и, как только она сделала это, обрывки воспоминаний потоком потекли в ее воображении. Лицо матери, напряженное и грустное, она поднимает дочь из темноты багажника, где ее прятали от любопытных глаз. Незнакомые лица, склонившиеся над ней, тогда как мать говорит, обращаясь к ним, тоном, который напугал ее и заставил заплакать. И снова она плачущая, крепко прижавшаяся к мужчине, которого научилась называть отцом.
Боль, страдание и страх… и все это оттого, что ее настоящий отец был тем, кто отказался от имени Анакин Скайвокер и стал называть себя Дартом Вейдером.
От дверного проема послышался слабый звук шаркающих шагов.
— В чем дело, Трипио? — спросила Лея, повернувшись лицом к дройду.
— Ваша Честь, Чубакка проинформировал меня, что вы скоро покидаете это место, — сказал Трипио немного озабоченным голосом. — Могу я надеяться, что буду сопровождать вас?
— Да, конечно, — ответила Лея. — Независимо от того, что произойдет в Нистао, не думаю, что тебе захочется остаться здесь в качестве свидетеля этого события.
— Я вполне с вами согласен. — Дройд заколебался, и по его позе Лея поняла, что его тревога не вполне улеглась. — Есть, однако, кое-что, о чем, я действительно так думаю, вам следует
— Действительно? — сказала Лея. — И в чем же эта странность выражается?
— Кажется, он проявляет ко всему слишком глубокий интерес, — ответил Трипио. — Он задает очень много вопросов не только о вас и Чубакке, но и обо мне. Я также видел, что он носится по деревне после того, как был якобы выключен на ночь.
— Возможно, в последний раз ему неправильно подчистили память, — сказала Лея, хотя в действительности у нее не было настроения устраивать обмен каламбурами на тему личностных качеств дройдов. — Я могу назвать одного-двух других дройдов, которые гораздо более любопытны, чем предусматривалось их первоначальным программированием.
— Ваша Честь! — запротестовал Трипио тоном задетого за живое. — Арту — совсем особый случай.
— Я не имела в виду только Арту. — Лея подняла руку, давая понять, что продолжения дискуссии не будет. — Но мне понятна твоя озабоченность. И вот что я тебе скажу: присмотри за этим дройдом вместо меня, хорошо?
— Конечно, Ваша Честь, — сказал Трипио. Он отвесил легкий поклон, зашаркал к выходу и скрылся в сгущавшихся сумерках.
Лея вздохнула и огляделась вокруг. Безостановочное хождение вдоль стены дукхи привело ее к настенной генеалогической карте, и она целую минуту, не отрывая взгляда, смотрела на нее. В резьбе по дереву ощущалось присутствие истории — истории спокойной, но глубокой семейной гордости. Она проследила взглядом одну из линий соединения имен, задаваясь вопросом, что думают и чувствуют сами ногри, изучая карту. Видят они на ней свои победы и неудачи или только победы? И то и другое, решила она. Ногри запомнятся ей народом, который умышленно не делает себя слепым перед реальностью.
— Вы видите на этой деревянной доске конец нашей семьи, леди Вейдер?
Лея резко отшатнулась.
— Иногда мне хочется, чтобы ваши люди не были такими хорошими мастерами этого дела, — сказала она, снова обретя равновесие.
— Простите меня, — сказала Майтакха, может быть, немного суховато, — я не хотела вас напугать. — Она жестом показала на карту. — Вы видите здесь наш конец, леди Вейдер?
Лея отрицательно покачала головой.
— Я не умею видеть будущее, Майтакха. Ни ваше, ни даже свое. Я просто думала о детях. Пыталась вообразить, что это такое — вырастить их. Задавая себе вопрос, сколь многое в их характере может сформировать семья, а какая его часть есть нечто врожденное. — Одно мгновение она колебалась. — Задавала себе вопрос, может ли зло быть изглажено из истории семьи или оно всегда снова и снова заявляет о себе в каждом новом поколении.
Майтакха слегка наклонила голову, ее громадные глаза изучали лицо Леи.
— Вы говорите так, как женщина, которую впервые ожидают заботы о ребенке.
— Да, — подтвердила Лея, заботливо опуская руки на живот, — не знаю, говорил ли вам Хабарух, но я ношу в своем чреве моих двух первых детей.
— И вы боитесь за них.
Лея почувствовала, что у нее дернулась щека.
— И вполне обоснованно. Империя желает забрать их у меня.
Майтакха тихо прошептала:
— Зачем?