Возрождение
Шрифт:
Теперь оставалась одна, но зато вполне серьёзная проблема. Транспорт. Всадник, как ему и положено по должности, уехал верхом. Девушка сопровождала его тоже не пешим ходом, следовательно, догнать их на своих двоих не представлялось возможным. Нужна была лошадь.
Я уж не знаю, зачем это понадобилось дяде Фёдору, но ездить верхом он меня обучил. Может, предполагал, что рано или поздно мы с ним пройдем по Тонкому пути и окажемся в мире, где водительские права, мягко скажем, не востребованы. Может просто считал, что верховая езда, как и владение оружием, умение ориентироваться на местности или навыки разведения костра в дождливую погоду, являются умением, необходимым мужчине, выбравшему
На вопрос, где тут продают лошадей, Мерна покачала головой и объяснила, что всех хоть сколько-нибудь годных под седло животин скупили королевские посланцы. А те коняги, что привыкли тянуть плуг или телегу, под седло никак не пойдут, да и зазорно оруженосцу на кляче-то, ему конь добрый нужен.
Как подсказывала логика, если лошади скуплены здесь, то точно так же они скуплены и во всех ближайших деревнях. И либо оруженосец благородного всадника Фаррела Оррина отправится в дальнейший путь пёхом, либо — это в лучшем случае — на какой-нибудь телеге.
Внезапно на улице послышались крики.
— Что-то случилось?
Говорил я уже в спину женщине, торопливо выбегающей из таверны.
Небольшая толпа, из которой доносились вопли и плач, собралась у недавно покинутой мною лавки уважаемого и обиженного Охана Мак Кормика. Подойдя поближе, я понял, что мой отказ продать злополучное кольцо стал не последней неприятностью для торговца. Предпоследней. Потому как только что с ним случилась воистину последняя неприятность. Усатый, невысокий и невероятно широкоплечий стражник в весьма приличного вида кольчуге (как я чуть позже понял, это был десятник, командовавший местным крошечным гарнизоном) как раз проводил дознание, порыкивая на особо визгливых и довольно ловко вытягивая информацию из относительно вменяемых граждан.
Как я понял, почти сразу после моего ухода Мак Кормик покинул свою лавку, наказав какой-то женщине, сейчас громче всех голосившей и заливающейся слезами, приглядывать за хозяйским добром, оседлал лошадь и, взгромоздившись на неё, собрался куда-то отправляться. То ли упряжь оказалась с гнильцой, то ли изношена была сверх всякой меры — в общем, лопнула подпруга, вследствие чего седло съехало набок и торговец плюхнулся на землю. Лошадка была невысока, падение ничем особо серьёзным ему не грозило, но вмешался его величество «закон подлости». И теперь Охан лежал пластом, не подавая признаков жизни, а вокруг его разбитой о случайно подвернувшийся камень головы расплывалось тёмное пятно. У меня мелькнула мысль хоть пульс пощупать у торговца, но я решил, что местные не поймут. Да и опытному десятнику определить, что перед ним лежит труп, труда не составило.
Признаться, несмотря на всю трагичность ситуации, мне стало немного легче. Всё-таки кольцо, за которое мне совсем недавно давали немыслимые по местным понятиям деньги (и торговую точку впридачу), изрядно жгло карман. Почему-то не оставляла мысль о том, что Охан собирался отнюдь не «посидеть с приятелями за кружечкой пива», не иначе как собирался избавить меня от драгоценного груза. Иначе с чего бы он так внезапно с места сорвался… хотя, возможно, у меня просто паранойя.
— Слышь-ка, воин, — внезапно раздался у меня за спиной голос Мерны, — ты ж говорил, что коня ищешь? Сколь отдать готов?
— За этого? — сразу понял я, кивнув в сторону понуро стоящей лошади.
— Ты не смотри, что кобылка неказиста, — торопливо зашептала трактирщица, — она вынослива и послушна. А что немолода, так другой-то и нет. Эдана, вдова, отдаст задёшево, недобрая это примета — лошадь, от
Я не стал говорить, что упомянутый покойный не так давно сулил мне за простенькое кольцо два с половиной кила золота.
— Четыре статера могу дать, — изобразил я некоторое сомнение. Цену лошадей в местном обществе я, несмотря на объяснения одного знакомого эльфа, представлял себе более чем смутно. Пусть трактует мою неуверенность как считает нужным. То ли я в стеснённых обстоятельствах и пытаюсь сбить цену, то ли, напротив, склонен переплатить по причине нужды в транспортном средстве.
— Четыре драхмы добавь, воин, — нахмурилась Мерна, — не осла покупаешь.
— Хорошо, — вздохнул я, — четыре так четыре. А лучше так, я даю четыре статера и десять драхм, но лошадь беру со сбруей… и чтобы не гнилая.
— Прослежу, — кивнула трактирщица. — Жди здесь.
Солнце вот-вот собиралось скатиться за горизонт, и я решил, что пора искать место для ночлега. Вернее, насчёт солнца — это я так, образно. Никакого солнца здесь не было, кроны деревьев формировали на лесной дороге густую тень, которая с каждым часом — нет, с каждой минутой становилась всё гуще и вот-вот обещала превратиться в потёмки, а затем и вовсе в непроглядную темень.
У каждого человека в жизни бывают моменты, когда он сначала принимает какое-то решение, а потом образно, с фантазией высказывает сам себе мысли о собственных умственных способностях. В настоящий момент я пытался оправдать свою же дурость — ну зачем, спрашивается, мне надо было пускаться в путь в середине дня? Чтобы иметь сомнительное счастье ночевать в лесу, под неумолчный писк комариных облаков и отдалённый, но весьма тревожащий волчий вой. Это вам не лесопосадки городов, там, максимум, что можно встретить — бездомных собак. Тоже не подарок, особенно для невооруженного человека. Собаки чувствуют слабость потенциальной жертвы, а собираясь в стаю, вообще наглеют беспредельно. Но собаки — ладно, у них чинопочитание… ну, в смысле, человекопочитание закреплено, наверное, на генном уровне. Боятся. Боятся окрика, боятся палки, камня. Не всегда, не все — но стая, даже голодная, совершенно не обязательно нападёт.
Здесь собак не было. Здесь были волки — а у них пиетет перед людьми отсутствовал. И уж перед лошадьми-то… Лошадь — это не только ценный… гм… транспорт, но и хренова туча мяса. И второй кусок мяса, поменьше, сидит сверху, сжимает в потной ладони рукоять меча и думает, а не достать ли лук. Правда, этот кусок мяса стрелок тот ещё. И стрел всего пять штук, а если хищника не убить, а только оцарапать — можно огрести целый комплекс печальных последствий.
В общем, в этих местах в одиночку ездить — либо признак отчаянной храбрости, либо беспросветной глупости. Судя по тому, каким взглядом провожала меня Мерна, она склонялась ко второму варианту оценки. Сейчас я готов был с ней согласиться.
С другой стороны, было бы немного глупо спрашивать, как долго мне добираться до следующего поселения. Подразумевалось, что я, пусть и не совсем местный, но хоть немного представляю, куда двигаюсь.
Я и представляю. Направление.
Вообще говоря, как подсказывает логика, расстояние от деревни до деревни не должно превышать километров сорок — дневной переход более или менее подготовленного путника, готового шагать от рассвета до заката с перерывом на обед и непродолжительный полуденный отдых. Ну не сорок — так пятьдесят. Если мне не доставляет удовольствия идея ночевать в лесу, где заунывно воют волки, не думаю, что она придётся по сердцу кому угодно другому.