Возрождение
Шрифт:
Взгляд старика скользнул по моей кольчуге и мечу, на мгновение задержался на выглядывающем из-за плеча луке — спорю на сто золотых, подобных конструкций здесь никогда не видывали — и благоразумно решил, что указывать вооруженному человеку на какие-то нарушения общепринятых норм не стоит.
— У нас один торговец, его зовут Охан Мак Кормик. Его лавка там, — дед ложкой указал направление. — Ты не ошибёшься, воин, над дверью лавки доска с рисунком зайца.
Заяц, священное животное кельтов, являлся символом процветания, изобилия, хорошей жизни, но лавке глубокоуважаемого Охана зверёк помогать явно не торопился. С моей точки зрения, большая часть выставленного
Хозяин, весьма уже немолодой человек, высохший до состояния жерди, бросил на меня не слишком благожелательный взгляд. Создавалось впечатление, что мой визит оторвал его от размышлений о бренности всего сущего вообще и убыточности бизнеса в частности. Ему потребовалось несколько секунд, дабы пересилить плохое настроение и растянуть губы в гримасе, которую следовало воспринимать как приветственную улыбку.
— Да будет Луг [52] благосклонен к тебе, воин.
52
Луг — сын солнца и бог света. Луг помогает в изучении искусств, покровительствует военным и врачам.
— Пусть светлый Бел [53] не оставит вниманием твой дом, уважаемый Охан.
Мои познания в кельтской мифологии были почти нулевыми. Стоило бы как следует покопаться в интернете и собрать информацию о том, кого в каких случаях упоминать, да вот не удосужился. Одна радость — в большинстве своём местные боги были достаточно универсальными. И вообще, я, как воин, мог спокойно по любому поводу поминать Тевтата, вполне годящегося как на роль военного покровителя, так и на должность «смотрящего» за самыми разными аспектами мирной деятельности. Впрочем, в данный момент упоминание Бела, местного аналога Аполлона, вполне сошло.
53
Бел — бог солнечного света и огня. Бог плодородия, материального и духовного роста и развития.
— Какая нужда привела славного воина в мою скромную лавку?
Судя по кислой улыбке, торговец предполагал, что особого дохода с этого визита ему не обломится. А если так — стоит ли стелиться перед посетителем?
— Мой путь был нелёгок, и не всегда Тевтат был ко мне благосклонен, — доступно объяснил я ситуацию. — Увы, монеты в моём кошеле сейчас уже не радуют меня мелодичным звоном.
— Воин желает что-то продать? — вздохнул торговец.
Я выложил на стол перед ним один из ножей.
— Этот клинок вышел из рук великого мастера, живущего далеко на юге.
Торговец взял нож, извлёк его из ножен и повертел перед глазами, словно был слабоват зрением. Признаю, лишённое блеска лезвие, покрытое тёмными разводами, смотрелось куда менее эффектно, чем полированная сталь, в которую можно было смотреться, как в зеркало. Охан поковырял клинок ногтем, словно собирался соскрести тёмно-серый налет.
— За этим ножом не ухаживали должным образом, — сообщил он мне.
— Это не так, уважаемый, — я понял, что слова Дениса подтвердились, и дамасскую сталь в этих местах не видывали. — Это весьма искусная работа. Мастер, создавший нож, сумел овладеть кое-какими секретами гномов. Это узорчатый металл намного прочнее обычного, он не ржавеет и весьма гибок. Но, самое главное, его острота не знает себе равных…
На самом деле, дамасская сталь ржавеет. Но это не значит, что о подобных свойствах стоит говорить каждому, кто увидел её впервые в жизни.
Торговец достал какую-то палку, чиркнул по ней ножом. Заточка была новой и достаточно качественной, срез вышел весьма гладким.
— Что за мастер сделал этот клинок?
— Никто не знает его имени, — вздохнул я, решив, что подпустить немного туману не повредит. — По слухам, его мать сошлась с одним из гномов. Конечно, гном не повёл женщину в родовые пещеры, но подарил сыну что-то из умений. Это не голубая сталь, почтенный Охан понимает, что подобные секреты гномы берегут ценой жизни. Но и эта тайна досталась юноше не даром. Гном отобрал у него имя…
Понятия не имею, на кой хрен гному имя человеческого отпрыска-полукровки. И не знаю, возможны ли вообще общие дети у людей и этих, для меня пока чисто мифических, коротышек. Но, на мой взгляд, звучал этот бред вполне таинственно, учитывая, что Денис говорил о гномах, как об очень закрытой касте, тщательно избегавшей с людьми контактов, выходящих за рамки торговых сделок по строго ограниченному ассортименту. Так что опровергнуть мои слова было попросту невозможно.
— … и дал сыну вместо имени прозвище. Мастера называют «Золотые уста».
— Он обучен красиво говорить?
— О, нет, уважаемый. Говорят, — я понизил голос до шёпота, словно тут по углам толкалась целая толпа, желающая подслушать секреты изготовления узорчатых клинков, — что для закалки таких ножей молодой мастер использует собственную слюну. А потому таких ножей создано всего два. Много ли слюны у человека…
Подумав, мастер предложил мне за уникальный клинок, созданный неведомым здесь Златоустом и (бред, признаю) закалённый его слюной, два статера. Если привезти эти монеты на Землю и продать как золотой лом, подобных ножей можно было бы купить штук пять. Хорошая сделка… но, увы, для моих целей этого было недостаточно. Я вежливо улыбнулся и заявил, что право обладания одним из двух уникальных изделий стоит дороже. Торговец поинтересовался, какая сумма способна спасти гиганта мыс… в смысле, поиздержавшегося в походах и боях воина. Я ответил, что двенадцать статеров, пожалуй, способны были бы заставить меня расстаться с продуктом «гномьих технологий».
В общем, после долгого торга нож ушёл к уважаемому Мак Кормику за шесть статеров. Самое забавное, что я бы отдал его и за первоначально предложенные две монеты. По сути, столь дорогой нож здесь попросту не был востребован. Люди низших сословий, чтобы резать мясо или строгать дерево, пользовались клинками поскромнее. Ну, точить чаще — зато и стоит такое убогое изделие немного. Люди богатые наверняка пользовались за столом ножами, украшенными резьбой, камнями и драгоценными металлами. А при встрече с врагом отдавали предпочтение клинкам побольше… в общем, ножик, удобный для туриста, местным был интересен разве что как диковинка.
Ссыпав монеты в приятно потяжелевший кошель — один из статеров Охан сразу разменял на два десятка серебряных драхм, я решил продолжить общение.
— Посмотри и на эти кольца, уважаемый.
На первое время денег мне должно было хватить, и продавать побрякушки я не собирался. Но необходимо было примерно знать, на что рассчитывать в случае крайней нужды.
Малахит и чароит торговца не заинтересовали. Презрительно заявив, что подобная оправа не сделала бы чести и младшему подметателю мусора в мастерской ювелира, Охан предложил мне по серебряной драхме за каждое из колец и, насколько я понял, совсем не расстроился, когда я убрал их в карман. А вот массивный перстень с лазуритом явно произвел впечатление.