Возрожденный любовник
Шрифт:
Однако она не собиралась оставлять его.
Странно, но она будто… попала в сети… была поймана в плен пронзительным взглядом голубых глаз, которые даже в ночи и, несмотря на то, что он был вполне смертным, казалось, горели огнем. И в связи с этим ее сердцебиение участилось, она не могла отвести от него глаз, как если бы он был полон тайн, но, в то же время, способен понять ее…
Воин издал гортанные и непонятные звуки – из-за ран – прося ее поторопиться.
Его нужно вымыть. Позаботиться о нем. Выходить его, на что могло уйти несколько дней, даже недель. Но он
Лейла взглянула на солдата, которого знала:
– Ты должен доставить его в лагерь для дальнейшего лечения.
Она получила в ответ кивок и подтверждение, но инстинкты говорили, что это ложь.
Мужчины, иронически подумала она, были слишком упертыми.
Лейла вновь посмотрела на воина:
– Я нужна тебе, – сказала она ему.
Казалось, его пленил звук ее голоса, и она воспользовалась этим. Избранная четко осознавала, что, несмотря на слабость, он был достаточно силен, чтобы не дать ей поднести свою вену к его рту.
– Тише, – произнесла она, протянув руку, чтобы пригладить его короткие волосы. – Расслабься, воин. Ты защищаешь и служишь таким, как я, позволь мне отплатить за твою службу.
Он был таким гордым… судя по мощному выступу его подбородка. И все же, он вроде бы послушал ее, убрал руку, приоткрыл рот, будто согласившись следовать всем ее указаниям.
Лейла действовала быстро, готовая взять преимущество над относительной капитуляцией… ведь он, несомненно, скоро выйдет из подчинения. Укусив свое запястье, она вмиг поднесла руку к его губам, давая упасть каплям крови, одной за другой.
Приняв ее дар, он издал звук… который иначе как захватывающим не назовешь: стон переплелся с безграничной благодарностью и, по ее мнению, безосновательным благоговением.
О, эти глаза не давали ей разорвать зрительный контакт; поле, дерево, два других мужчины растаяли, и все, что теперь существовало для нее – мужчина, которого она кормила.
Повинуясь чему-то, чему не хотелось противиться, Лейла опустила руку… и его рот коснулся ее запястья: она никогда не поступала так с другими мужчинами, даже с Куином. Но ей хотелось знать, каково это, чувствовать на своей коже губы этого солдата…
Как только произошел контакт, произнесенный им звук повторился, и он сомкнул уста вокруг двух проколов. Он не причинил ей боли, даже будучи таким большим и истощенным, он не осушал ее. Ну, не совсем. Воин делал осторожные глотки, не отрывая взгляд от ее глаз, словно защищая ее, хотя в текущем состоянии именно ему требовалась защита.
Время шло, и она знала, что он выпил довольно много ее крови, но ей было все равно. Она бы навсегда осталась на этой поляне, под этим деревом… соединенная с этим смелым воином, кто чуть не пожертвовал своей жизнью на войне против Общества Лессенинг.
Лейла помнила, что испытывала нечто подобное с Куином, это невероятное ощущение важности своей миссии, хотя она и не осознавала, какую цель преследует. Но это притяжение не могло сравниться с тем, что она когда-то чувствовала с другим мужчиной.
Оно было грандиозным.
И все
Отбросив такие богохульные мысли в сторону, она сосредоточилась на своей работе, своей миссии, благословенном содействии, являвшимся единственной возможностью приносить пользу теперь, когда роль Избранных почти сошла на нет.
Предоставление крови достойным мужчинам – все, что осталось от ее предназначения. Все, что было у нее в жизни.
Вместо того чтобы думать о себе или своих чувствах, она должна поблагодарить Деву-Летописецу, что прибыла сюда вовремя, чтобы исполнить священную обязанность… и затем она должна вернуться в особняк, дабы найти другие возможности быть полезной.
Глава 50
– Джон, что изменилось?
В спальне, которую когда-то делили они с Хекс, Джон подошел к окнам и почувствовал, как холод проникает сквозь прозрачное стекло. Сады внизу купались в охранном освещении, благодаря сиянию фальшивой луны цемент вокруг синевато-серой плитки на террасе казался фосфоресцентным.
Глядя на пейзаж, он понял, что смотреть особо не на что. Все приготовилось к зиме, клумбы накрыты тентом, фруктовые деревья согнулись, бассейн пуст. Опавшая листва кленов и дубов, росших на опушке леса, стелилась по скошенной чахнущей траве, словно бездомные в поисках убежища.
– Джон. Какого черта происходит?
В конечном счете, Хекс еще не согласилась, и он не винил ее. Крутые развороты дезориентировали, а реальная жизнь чертовски точно не располагала ремнями безопасности или воздушными подушками.
Как ему объясниться? – гадал он в поисках подходящих слов.
В конце концов, он развернулся, поднял руки и показал: «Ты была права».
– Насчет чего?
Да насчет всего, подумал он и вновь начал двигать руками: «Прошлой ночью я видел, как Куин пошел под обстрел… в одиночку. Роф был ранен, мы пробивались, Братство еще не прибыло на помощь… повсюду свистели пули. Шайка Ублюдков нас окружила, и у нас кончалось время из-за ранения короля. Куин… понимаешь, он знал, что больше пользы принесет снаружи… знал, что если сможет обезопасить гараж, то у нас появится возможность вывести Рофа. И… да, меня это убивало, но я дал ему пойти туда. Он мой лучший друг… и я отпустил его».
Хекс подошла к креслу и медленно опустилась в него.
– Вот почему у Рофа перевязана шея… а Куин…
«Он пошел против Кора один на один, и подарил Рофу лучший шанс на выживание».– Джон покачал головой.– «Повторюсь, я отпустил его, поскольку… знал, что он должен сделать то, что может. Это был правильный поступок в той ситуации».
Джон начал выписывать круги по комнате, затем остановился у подножия кровати, положил руки на бедра, потирая их вверх-вниз.