Возвращение Апостолов

Харламов Сергей

Получив дар бессмертия (моя миссия в действительности того требовала), я был направлен на планеты правосудия. О местоположении их на картах не берусь судить. К тому времени для перемещения в пространстве мне был не нужен корабль. Все выглядело на удивление просто. После получения мысленного приказа (От кого?) и уточнения всех необходимых подробностей, я как-бы изъявлял свою готовность; что, скорее всего, и служило сигналом к действию. Поразительно, но факт. Моей доброй воли было достаточно, чтобы перенести меня через немыслимые расстояния!

На меня

была возложена роль наблюдателя и связного. Мои глаза стали чем-то наподобие объектива, и поначалу меня бросало в жар от одной мысли, что через них на мир смотрят неведомые существа. Да, забыл сказать, наблюдал я за людьми. На всех планетах правосудия проходил эксперимент. В зданиях-колоннах наподобие амфитеатров проводились бесконечные турниры, выявлялись победители — обладатели счастливых билетов. Повсюду царила торжественная атмосфера с примесью помпезности. Мало помалу мне наскучила роль соглядатая, и я осмелился обратиться с мысленным вопросом к своим работодателям. Ответом стало немедленное наставление. Оказывается, я не мог выйти из игры, поскольку был соединен с компьютерной системой максимальной сложности. Что до меня, то я не очень-то поверил в их объяснение.

В результате долгого нахождения на службе у Коалиции мои чувства притупились настолько, что я перестал реагировать на внешние раздражители, перестал пропускать информацию через мозг. Я стал игрушкой в чужих руках и уже не мог (да и не хотел) ничего менять. В конце концов, Стив Беркут перестал существовать. Он был обезличен.

Вот какой высокой ценой досталось мне собственное бессмертие.

63. Хранители планеты

— Вот так шлем! — воскликнул мальчик, притрагиваясь к неизвестному творению.

— Не трогай! — одёрнул его старик, поднимая свои старческие, слезящиеся глаза на усеянное звёздами небо.

— Но откуда он у тебя, деда, — не унимался ребёнок.

Старик откашлялся, вытряхнул из башмака непрошеный колкий камень.

— Этот шлем, внучек, оставили здесь люди. А потом ушли, унеся с собой Великое Знание.

Мальчик недоверчиво посмотрел на шлем, погладил потускневшее серебро забрала.

— А когда это было, а, деда?

— Давно. Я был тогда ещё совсем молодым. И старуха моя была тогда красавицей.

— Но почему они улетели?

— Им нельзя было оставаться. Когда-нибудь люди найдут оставленные ими клады, и пополнят своё знание.

— И они никогда не вернутся? — обиженно спросил мальчик, отгоняя большого золотистого тонкокрыла, примостившегося было у его колен.

— Нет. Мы всё должны делать сами.

— А ты, деда. Ты ведь знал их, и остался.

— Я должен был дождаться людей, — с грустью отвечал старик. — Но они не прилетели. На их поиски отправился мой сын, твой отец — и не вернулся. Похоже, внучек, тебе повезёт больше нас.

— А как я узнаю, что это именно те люди? — серьёзно спросил мальчик.

— По золотистому цвету глаз, — убеждённо ответил старик и замолчал.

Глубины космоса звали и манили. Глаза ребёнка

всматривались в неведомое, скрытое от взглядов простых смертных. А совсем недалеко, рассекая пространство и время крыльями Великого Знания, неся миру надежду, веру и спасение, продолжался полёт Магистра.

64. Три пленника

Тяжёлые литые чугунные цепи свисали и покачивались по одну сторону от оборвавшегося подземного тоннеля. Заканчивались они клеткой с толстыми стальными прутьями, выполненной в виде шестигранного куба.

Далее вагонетки следовали под открытым небом, и, хотя наш Дэвид лишь краем глаза рассмотрел решётчатое творение, он готов был поклясться, что за металлическим частоколом различил человеческое лицо.

— Как этот бедняга попал сюда?

На губах Дэвида застыл немой вопрос. Он будто хотел спросить, как он сам попал сюда, и… не решался.

Воздух дышал нестерпимым зноем. Удары молота и лязг цепей были теперь совсем близко. На небе ни облачка. Ничто даже не предвещало дождя. А как хотелось пить! Обычной дождевой воды. К чёрту дистиллированную. Он вполне здоров и хочет пить. Всё равно, состав воды на глаз он не определит, и до ближайшей медсанчасти под властью Земли добраться невозможно.

Вагонетка остановилась, въехав в наклонную нишу в скале, минуя углубление, из которого порода была аккуратно выбрана.

— Сейлор, подхвати трос, — прозвучал голос в непосредственной близости от тележки.

— Зацепил.

— Затяни муфту, баран.

Распоряжения, скорее всего, исходили от охранника. Джеффри проанализировал интонацию и тембр голоса, и ничуть не сомневался в правильности хода своих мыслей. Космодесантник вытер потрескавшиеся губы, приподнялся на четвереньки. В вагонетку заглянул один из заключённых, совсем ещё молодой парень с остриженной наголо головой и маленькими, смешно оттопыренными, словно локаторы, ушами.

— Э…, - начал было он.

Дэвид изобразил руками крест, показывая, что его либо нет, либо он умер. Парень понял незамысловатый знак, и, сообразив, что на него никто не смотрит, запрыгнул в вагонетку.

Теперь наш герой смог более детально разглядеть заключённого. У него был высокий лоб, волевой подбородок и выразительные глаза. Его 4891 номер указывал на длительное пребывание в концлагере, а выражение глаз было сосредоточенным и печальным. Парень присел на корточки, вопросительно всматриваясь в лицо нашего Дэвида.

— Что с тобой случилось, браток, — сказал он неожиданно мягким задушевным голосом.

Дэвид в двух словах, насколько это было возможно, описал свою недавнюю встречу с охранниками.

— Худо дело, — задумчиво произнёл заключённый 4891.

— Неужели отсюда нет выхода?

Парень неопределённо повёл плечом.

— Мне здесь угрожает опасность? — допытывался космодесантник.

— Ещё какая. Видел человека в клетке?

Дэвид кивнул утвердительно.

— Он отказался от нашего каторжного труда и запустил киркой в солдата.