Возвращение блудного сына
Шрифт:
Вильям Ортман собрал срочную оперативку, задействовав в ней всех сотрудников, работавших по Руди:
– «Ну, что, коллеги? Руди действительно оказался красным?!» – начал он нарочито весело, хотя своим нутром почувствовал надвигающуюся на него угрозу из Лэнгли.
– «Вовсе не обязательно. Это может быть целенаправленным наветом Воронцова» – не побоялся поправить разволновавшегося шефа Пол Фридман.
– «Конечно, конечно! Надо проверить все варианты! – тут же согласился Ортман, сразу озадачив самого умного – Вот Вы
– «Конечно, шеф! Но я думаю… подключить теперь к этому и аргентинских дипломатов в Москве. Вы разрешаете, Вильям?» – решился тот перевести стрелку на местных.
От неожиданного предложения своего заместителя резидент вытёр ладонью моментально вспотевший лоб, и после короткой паузы добавил:
– «Хм, забавное предложение, и не лишённое оснований. Действительно, по этому вопросу нам лучше в Москве лишний раз не светиться! – начал Ортман, про себя подумав, что в данном вопросе главное не засветиться перед своим начальством в Лэнгли, вслух продолжая – Конечно, плохо, что мы подключим к этому делу аргентинцев. Но теперь ничего уже не поделаешь. Местная полиция с контрразведкой наверняка уже сработали, и теперь пасут нашего… хе-хе, Руди».
– «Шеф, я думаю нам надо через нашего посла выйти на МИД Аргентины и попросить их поискать в Москве доказательства по поводу прошлого этих… двух русских?!» – вмешался Пол.
– «Возможно…. А я тогда предложу это же сделать их СИДЕ! Кстати, Пол, нам надо теперь всех, предложенных Руди, кандидатов на вербовку проверить на причастность к сотрудничеству и с СВР России».
– «Проверим, шеф. Но сначала я думаю, нам надо всё же до конца разобраться с Руди?!» – с оговоркой согласился Фридман.
– «Безусловно! Давайте немного выждем, а потом свяжемся с местной контрразведкой, если они до этого сами на нас не выйдут» – подвёл итог Ортман, действительно пока не зная, что делать дальше.
Также, после подведённого итога наличию у него материалов по этому делу, и комиссар Баранья не знал, что делать дальше.
Но пока американцы говорили и ждали, аргентинцы работали. Однако слежка вообще ничего не давала. Ведь Рауль Хоакин Мендес полностью прекратил свою разведывательную деятельность и как российского, и как американского разведчика. Ожидая неизбежного ареста, он полностью посвятил себя семье – жене и трём своим детям.
Время шло, но ничего нового не происходило. Тогда Рауль решил сам нарушить динамическое равновесие. Он позвонил Фрэнку и предупредил, что на пару недель уезжает в отпуск на виллу в Пунта Лару – Исабель желательно было перед родами немного развеяться на природе.
Фрэнк немало удивился звонку Руди, и даже обрадовался этому:
– «О-о! Привет, Руди! Давненько ты не звонил. Что-нибудь случилось?».
– «Да нет! Просто я что-то устал. Надо немного передохнуть».
– «Хорошо, отдыхай, только давай всё же ненадолго увидимся. У тебя ведь наверно что-нибудь есть для меня?» – проявил он самостоятельность.
– «В принципе, есть, но ничего особенного. Но поговорить можно. Так что
– «Договорились!».
Они встретились в Ботаническом саду Карлоса Тайса поблизости от американского посольства. Обменявшись крепкими рукопожатиями, ибо всегда в этом тайно и с переменным успехом соперничали, как водится, сначала разговорились о всякой текущей ерунде. Через прямолинейного служаку Гектор хотел прощупать, что американцы собираются делать с ним. Но Фрэнк пока никак себя не выдавал. Пойдя на эту встречу, он не поставил в известность своё руководство – Фридмана и тем более Ортмана. И сейчас он чувствовал себя героем, в этот момент как бы самостоятельно разрабатывая, а может и раскалывая этого непонятного Руди.
Разговор шёл всё вокруг да около. Браун боялся ошибиться и раскрыть свою осведомленность о Руди. А тот не спешил, наслаждаясь безуспешными попытками своего куратора разговорить его на нужную тому тему. Наконец Гектора неожиданно осенило.
– «Фрэнк, Вы, как человек умный и тонкий, надеюсь, поймёте меня?».
– «А что такое? Случилось что-нибудь?» – обрадовался тот, надеясь через этот вопрос перейти на нужную ему тему.
– «Да я даже не знаю, как и начать?! В общем, я недавно прокололся!».
– «Как?!» – так обрадовался Браун, что не смог скрыть этого.
– «Вы же помните, что я давно разрабатывал русскую диаспору?».
– «Конечно! Я же сам подал шефу идею этого!» – гордо заметил Браун.
– «Ну, и в процессе разговоров и споров я очень сильно разругался с одним из русских, недавно приехавших из России, который, как нарочно, всё время говорил мне поперёк. Дело чуть ли не до драки дошло. Причём не из-за политики, и даже не из-за футбола, тем более не из-за женщин, а… из-за этого непонятного и запутанного русского православия!?».
– «Как это?».
– «Но я ведь об этом докладывал через Вас шефу, и даже писал пространные отчёты по этой теме!».
– «А-а! Да, да! Припоминаю!» – соврал Браун, так как никогда не интересовался заумными материями, не забивал ими свою крепкую голову, боясь гниения находящегося в ней из-за всяких интеллигентских штучек.
И Рауль начал свой долгий рассказ, предложив Брауну присесть на пустующую скамью в ботаническом саду, загнав на ней Фрэнка в такую тоску и дрёму, что тот чуть ли не действительно задремал на ней, склонив голову на грудь.
– «Фрэнк! Первые православные общины появились здесь ещё в конце прошлого века с первой волной русских иммигрантов. 1887 году эти православные жители Аргентины через русское генеральное консульство обратились к Святейшему Синоду Российской Православной Церкви с просьбой прислать священника. И через год при русской дипломатической миссии в Буэнос-Айресе был создан первый православный приход».
Увидев, что куратор тайно зевнул, Гектор, вспомнив роль артиста Георгия Тусузова в своём любимом в юношестве кинофильме «Корона Российской империи», с радостью нудно ровным голосом продолжил: