Возвращение блудного сына
Шрифт:
Скотоводческие владения с большим поместьем дона Эскобара, его эстансия, являло собой крупную земельную собственность. Часть своей земли он сдавал в краткосрочную аренду, представлявшей собой пока отсталую форму – испольщину. На этой земле трудились батраки (пеоны).
Сельское население Аргентины проживало на большей части территории страны, и в основном занималось пастбищным животноводством.
Именно здесь, в сельской местности Аргентины зародился до настоящего времени весьма популярный деревенский фольклор, основанный на культурных традициях крестьян-скотоводов «гаучо». Они не только славились, как американские ковбои, виртуозной
И это присутствовало не только во всех небольших аргентинских городках и посёлках, но и тем более в многочисленных аргентинских эстансиях. В них не было многоэтажных домов, а многие их улицы упирались непосредственно в поля, на которых росли пшеница и соя, или в луга, на которых паслись стада коров и табуны лошадей. Такие населённые пункты со всех сторон были окружены крестьянскими хозяйствами, площадь которых варьировалась от пятидесяти до двух тысяч гектаров. Одним из таких крупных хозяйств были и владения дона Эскобара.
И в воскресенье, пятнадцатого июля, в одном из таких поместий дон Эскобар со своими людьми ожидал свадебную процессию. Здесь гостей встречали, одетые в свои традиционные одежды гаучо, местные крестьяне верхом на своих породистых конях, имевшихся в каждой семье. Местные мужчины на этот праздник надели широкополые шляпы, нашейные платки, накидки пончо и заправленные в сапоги со шпорами широкие штаны. А на внушительных ремнях, украшенных старинными серебряными монетами, у них висели длинные ножи гаучо – факоны. Некоторые из женщин были в специальных длинных старинных платьях для верховой езды, а другие, видимо тоже лихие наездницы, были одеты, как мужчины. Костюмированное представление, как и всё празднество, началось сразу по приезду гостей.
Вся эта картина произвела впечатление, конечно, прежде всего, на ранее ничего этого никогда не видевшего Рауля. Его также поразило очень вежливое и внимательное отношение аргентинцев друг к другу, и особенно к незнакомцам и иностранцам, что он ощутил на себе. Здесь у Исабель тоже оказались подруги. Взаимным улыбкам, комплиментам и поцелуям в щёки не было конца. Но с Раулем все здоровались за руку, по-европейски.
Насмотревшихся на представление гостей и местных его участников вскоре пригласили за большой стол на пиршество, которое опять напомнило Раулю, но лишь в малой степени красочности и многообразия, его участие в подмосковных «шашлыках».
Затем начались традиционные танцы, в основном танго под гитары. Этот самый известный в стране танец, в котором аргентинцы со своим латиноамериканским темпераментом были бесспорные мастера как в инструментальной, в песенной, так и в танцевальной интерпретации, в отличие от других народных танцев, имел городские корни и происходил от песен городских окраин – милонги. И этот танец был частью национальной гордости не только столичных жителей, но и жителей всех провинций Аргентины. И эта гордость, в совокупности ещё и с гордостью за себя и за свою страну, была не только искренней, но и весьма серьёзной. И Рауль оценил это.
И воскресное
Напоследок, перед прощанием, тесть подозвал зятя, и загадочно улыбаясь, протянул ему руку с чем-то зажатым в кулаке.
– «Рауль! А это мой тебе свадебный подарок!» – разжал он кулак.
На ладони тестя в жёлтом свете люстры Рауль увидел знакомый брелок с ключами от автомашины.
– «Ой, спасибо, дон Диего! Но я даже не знаю… это же очень дорогой подарок! Я ещё… не заслужил! А как же Вы?» – оправдывался и спрашивал опешивший зять.
– «Заслужил, заслужил! Ты же мой… зять! И у тебя права есть, да и с машиной ты знаком! Да и теперь Вы не будете зависеть от нас с Мигелем! А мы с ним на другой машине будем ездить. А Вам опять же безопаснее теперь будет, особенно сейчас для Исабель!» – успокоил того тесть, вкладывая свой подарок в ладонь Рауля.
– «Ну, спасибо…, отец!» – пожал он руку дона Диего, который по-отечески обнял зятя.
Рауль уже сам заметил, что окружающая вокруг обстановка была безопасной. А из рассказов жены узнал, что в сельских районах вокруг столицы кражи и обман граждан просто немыслимы даже с точки зрения морали. А бояться различного рода лихих людей можно было только в столице, причём лишь среди безработной молодёжи, настойчиво навязывающей свои услуги, и только в редких случаях похищающей имущество своих сограждан. До открытых грабежей дело практически не доходило. Во всяком случае, в семье Родригес об этом ещё не знали.
– «А знакомая Вам машина ждёт Вас здесь, в гараже!» – объявил дон Диего, увидев подходящую к ним дочь.
– «Спасибо, папа! Мы завтра утром как раз её и опробуем! Рауль прекрасно водит. Он часто катал меня по Мадриду!».
– «Так он уже её пробовал! Мигель давал ему немного прокатиться!» – неожиданно открыл он для дочери маленькую тайну.
На этом дон Диего и другие родственники распрощались с молодожёнами. И он вместе со своей женой Паулой, служанкой Лусией и водителем Мигелем на новом серебристом форде уехал в Буэнос-Айрес.
– «А… отец привержен форду!» – поделился новоиспечённый автомобилист с женой, смотрящей вслед удаляющейся новинке отца.
– «Да-а! Милый, а ты сейчас впервые назвал моего папу отцом!» – улыбаясь, с довольным видом потрепала она мужа по волосам.
Молодожёны ещё два дня погостили у дона Эскобара, выехав домой ближе к вечеру в среду. За это время они объездили окрестности эстансии деда Исабель, знакомясь с местным ландшафтом и бытом местных крестьян, любуясь также окрестной зимней природой. Раулю удалось даже немного покататься верхом на лошади, чему его ещё в Мадриде научила Исабель, сама теперь из-за беременности, помня мать, не рискнувшая ездить верхом.