Возвращение Борна
Шрифт:
Он пересек холл и, подойдя к двери кухни, приоткрыл ее и заглянул внутрь. На плите стоял чайник, разделочные поверхности из нержавеющей стали были идеально чистыми. В лотке для приготовления льда, вынутом из морозильника и стоявшем на кухонном столе, высилась горка подтаявших ледяных кубиков. И тут Борн увидел именно то, чего боялся, – трость Конклина: из полированного ясеня, с массивным серебряным набалдашником. В результате одной из кровопролитных заморских схваток его нога оказалась искалеченной, поэтому он не расставался с тростью ни на минуту.
Кабинет находился рядом, а слева от кухни располагалась уютная, обшитая деревянными панелями угловая комната. Ее окна выходили на затененную деревьями лужайку и выложенную
Он даже не предполагал, что раздвоенность его личности может быть столь сильной. Пробудившийся внутри его Джейсон Борн оставался абсолютно хладнокровным, превратившись в бесстрастного, стороннего наблюдателя. Его взгляд, словно объектив бездушной видеокамеры, зафиксировал следующую картину: Алекс Конклин и Мо Панов лежат на пестром персидском ковре с простреленными головами. Крови вытекло так много, что ковер уже не в состоянии впитать ее, и она образовала лужицы на лакированном паркете. Эти лужицы поблескивали, значит, кровь была совсем свежей.
Мертвые глаза Конклина смотрели в потолок. Лицо его было красным и злым, словно вся желчность, которую он долгое время удерживал внутри себя, в последний момент выплеснулась наружу. Голова Мо была вывернута под неестественным углом, как если бы мужчина обернулся в ту самую секунду, когда его лишили жизни, и он, будто подрубленный, рухнул на пол. Его лицо исказила гримаса страха – перед тем как расстаться с жизнью, он, должно быть, успел увидеть подкравшуюся к нему смерть.
«Алекс! Мо! Господи… Господи всемогущий!» В душе Бона прорвалась какая-то плотина. Он упал на колени, обезумев от горя и отчаяния. Алекс и Мо – мертвы! Их безжизненные тела лежали на расстоянии вытянутой руки, но он все равно не мог в это поверить. Ему уже никогда не поговорить с ними, не попросить у них совета. В мозгу Борна одно за другим всплывали воспоминания о том, что их объединяло: беззаботные часы совместного досуга, минуты, наполненные опасностью и грозящие внезапной гибелью, и, наконец, ощущение уюта, спокойствия и близости, возникающее, когда опасность миновала. Оборваны две жизни, и позади не осталось ничего, кроме ярости и страха. С жуткой необратимостью дверь в его прошлое захлопнулась – теперь уже навсегда. Им обоим – и Веббу, и Борну – хотелось плакать. Борн держался лучше. Отстраняясь от истеричной эмоциональности Вебба, он делал все, чтобы ни одна слезинка не вытекла из его глаз. Слезы были роскошью, которую он не мог себе позволить. Сейчас главное – подумать.
Отбросив в сторону эмоции, Борн стал деловито осматривать место преступления, дотошно фиксируя в мозгу мельчайшие детали, пытаясь воссоздать картину того, что и как здесь произошло. Он подошел поближе к телам, не забывая о том, что ни к чему нельзя прикасаться, и тем более – наступать в лужи крови. Алекс и Мо были застрелены, и оружие убийства – в этом не могло быть сомнений – лежало на ковре между их телами. Каждый из них получил всего по одной пуле. Было очевидно, что работал профессионал, а не случайный грабитель. В мертвой руке Алекс все еще сжимал сотовый телефон. Судя по всему, в тот момент, когда его убили, он либо пытался кому-то позвонить, либо с кем-то разговаривал. Не исключено, что это произошло как раз в тот момент, когда Борн пытался дозвониться ему из Джорджтаунского университета. Не успевшая свернуться кровь, не остывшие еще тела – все это говорило о том, что несчастные были убиты не более часа назад.
Внезапно ход его мыслей нарушил слабый звук, донесшийся откуда-то издалека. Полицейские сирены! Борн выбежал из кабинета и бросился к центральному окну холла. На подъездную дорожку выруливали, похоже, все полицейские машины штата Вирджиния – с включенными мигалками
Глава 2
Причудливые кусочки головоломки стали складываться в его мозгу в единую картину. Мастерские выстрелы, сделанные по нему в студенческом городке, были предназначены не для того, чтобы убить его, а чтобы направить в нужную сторону, заставить приехать к Конклину. Но Конклин и Мо к этому времени уже были мертвы. И кто-то все еще находился здесь, слушая и наблюдая, чтобы вызвать полицию сразу, как только сюда заявится Борн. Кто же все это устроил? Тот самый человек, который стрелял в него в кампусе?
Не тратя более времени на раздумья, Борн вынул из мертвой руки Алекса сотовый телефон, выбежал в холл и нырнул в кухню. Оказавшись там, он открыл маленькую дверь, за которой начинались узкие ступени, ведущие в подвал, и посмотрел в чернильную темноту. До его слуха доносился треск полицейских раций, хруст гравия. Хлопнула входная дверь. Голоса полицейских, деловито переговаривающихся между собой, раздавались все ближе.
Борн кинулся к кухонному шкафу и стал один за другим выдвигать ящики, лихорадочно роясь в их содержимом, пока не нашел карманный фонарик Конклина, а затем метнулся обратно к двери, ведущей в подвал, и нырнул в нее. Несколько секунд вокруг царил кромешный мрак, а затем упругий луч света вырвал из темноты ступени, и Борн начал спуск – быстро и бесшумно. Он ощущал запахи бетона, старого дерева и масляной краски. Когда ступени закончились, Борн нащупал в полу кольцо люка и потянул его на себя. Однажды холодным и снежным зимним днем Конклин показал ему этот подземный ход, ведущий к вертолетной площадке генерала, которую тот в свое время приказал соорудить возле конюшни.
Над головой Борна скрипели половицы. Полицейские находились уже в доме и, возможно, успели обнаружить тела. Два трупа в доме и три машины перед ним – копам не понадобится много времени, чтобы выяснить, кто убит и кто – «убийца».
Нырнув в провал, Борн оказался в узком тоннеле и тщательно приладил крышку люка на место. Он только сейчас – слишком поздно – вспомнил о старинном бокале, который брал в руки. «Когда им займутся эксперты, они мигом найдут мои отпечатки. Плюс – моя машина, стоящая возле крыльца…»
Однако предаваться раздумьям было некогда. Пригнув голову, Борн двинулся по узкому проходу. Метра через три тоннель расширился, потолок стал выше, и появилась возможность идти нормально. В воздухе стала ощущаться сырость, где-то недалеко раздавались мерные звуки капающей воды. Из всего этого Борн сделал вывод, что он уже вышел за пределы фундамента дома, и ускорил шаг. Через три минуты он достиг подножия новой лестницы, поднялся по ступеням, толкнул плечом крышку еще одного люка и выбрался наружу, с наслаждением вдохнув полной грудью свежий воздух, наполненный стрекотанием насекомых и приглушенным светом догорающего дня.
Он находился возле вертолетной площадки генерала. Повсюду здесь царил дух давнего запустения. Гудронное покрытие было усеяно мертвыми ветками и сучьями, под стоявшим поодаль навесом с покатой крышей обосновалось семейство енотов. Однако целью Борна была вовсе не вертолетная площадка. Повернувшись к ней спиной, он направился в глубь густого хвойного леса.
В его планы входило сделать большой крюк, обойдя дом стороной, чтобы не наткнуться на полицейский кордон, который уже наверняка выставлен вокруг поместья. Но в первую очередь ему нужна была узенькая речушка, по диагонали пересекавшая территорию всего владения. Борн не сомневался: полицейские скоро привезут розыскных собак, и те мигом возьмут его след. Но если он будет двигаться по воде, даже служебные псы с их феноменальным нюхом окажутся бессильны.