Возвращение Борна
Шрифт:
Арсенов направил оружие на Зину. Да, подумалось ему, Халид Мурат наверняка действовал бы иначе, но Халид Мурат мертв, а он, Хасан Арсенов, творец его погибели, жив, владеет ситуацией и будет вершить суд по своему разумению. Это – новый мир, принадлежащий ему.
– А теперь ты, – сказал он, обращаясь к Зине.
Заглянув в его черные глаза, женщина поняла: ему хочется, чтобы она стала ползать у его ног, пресмыкаться, вымаливая прощение. Любое объяснение, которое она была готова ему дать, его бы не устроило. В таком состоянии он бы не смог отличить правду от любого, даже самого откровенного вранья. Она понимала и другое: попытавшись оправдываться, она попадет в ловушку, выхода
– Прекрати! – приказала она. – Прекрати немедленно!
Она протянула руку, схватила пистолет за дуло и отвела его в сторону – так, что оружие уже не было направлено на нее. При этом Зина бросила быстрый взгляд на мертвое тело Магомета. Одну ошибку она уже допустила, второй быть не должно.
– Что на тебя нашло? – продолжала она. – Мы в двух шагах от великой цели, а ты словно разум потерял!
Она была умна, эта женщина, и не случайно напомнила Арсенову о том, ради чего все они оказались в Рейкьявике. Получалось так, что на несколько секунд его любовь к ней затмила нечто гораздо более важное. Его действия были спровоцированы всего лишь интонациями ее голоса и ее рукой, лежавшей на запястье Магомета.
Нелепо дернувшись, Арсенов убрал пистолет.
– И что нам делать теперь? – спросила Зина. – Кто, по-твоему, будет выполнять то, что должен был совершить Магомет?
– Ты во всем виновата, – с отвращением бросил Арсенов. – Ты и думай.
Зина понимала, что сейчас она не должна не то что прикасаться к Арсенову, но даже приближаться к нему!
– Хасан, – заговорила она, – ты – наш лидер, поэтому решать должен ты, и только ты.
Арсенов огляделся по сторонам – так, будто только что вышел из транса, и сказал:
– Полагаю, наши соседи примут выстрел за автомобильный выхлоп грузовика. – Он посмотрел на нее. – Что вы здесь делали?
– Я пыталась отговорить его от того решения, которое он принял, – тщательно подбирая слова, ответила Зина. – После того как в самолете я сбрила ему бороду, с ним что-то произошло. Он стал ухаживать за мной.
Глаза Арсенова снова вспыхнули гневом.
– И как же на это отреагировала ты?
– А ты сам как считаешь, Хасан? – вопросом на вопрос ответила Зина, причем голос ее был таким же жестким. – Ты что, не доверяешь мне?
– Я видел твою ладонь на его руке. Твои пальцы… – Горло Арсенова перехватила судорога, и он не смог закончить фразу.
– Хасан, посмотри на меня! – приказала Зина. – Ну, пожалуйста, посмотри!
Медленно, неохотно, он поднял на нее взгляд, и ее пронзило острое чувство восторга. Она по-прежнему является его владычицей. Хотя на какое-то недолгое время ей и показалось, что он взял над ней верх, теперь Зина поняла, что все еще владеет ситуацией.
Неслышно вздохнув от облегчения, она сказала:
– Ситуация оказалась очень непростой. Ты сам должен понимать это. Если бы я послала его подальше, если бы я с ходу отказала ему, он бы взбесился. Он мог бы помешать нашим планам. – Зина не отводила взгляда от глаз Арсенова. – Хасан, все мои мысли заняты только одним – тем, ради чего мы приехали сюда. Ни о чем другом я не думаю. И ты тоже не должен!
Арсенов стоял неподвижно, впитывая ее слова. Звуки прибоя, доносившиеся снизу, звучали неестественно громко. Затем Арсенов кивнул, показывая, что инцидент исчерпан. Это было его решение.
– Что делать с трупом Магомета?
– Заверни его в какое-нибудь одеяло и возьми с собой, когда мы поедем на шхуну Спалко. Люди Степана сумеют похоронить его в океане.
Арсенов засмеялся:
– Ты – самая деловая женщина из всех, кого я встречал.
Очнувшись,
Борн попытался пошевелить запястьями и лодыжками, но тщетно: и те и другие были крепко привязаны к ручкам и ножкам кресла широкими и прочными кожаными ремнями, застегнутыми на большие пряжки.
– Тебе не освободиться, – проговорила Аннака, выйдя из-за кресла и появившись в поле зрения Борна. – Можешь даже не пытаться.
Несколько секунд Борн безучастно смотрел на нее, словно стараясь сфокусировать взгляд на возникшей перед ним фигуре. На женщине были белые кожаные брюки и черная шелковая блузка без рукавов и с открытым воротом – наряд, который она ни за что не надела бы, пока играла роль любящей дочери и вдохновенной пианистки. Борн проклял себя за то, что позволил ей одурачить его. Ему следовало проявить большую проницательность, ведь были же ниточки, которые позволили бы распознать ее подлую игру. Сначала она демонстрировала по отношению к нему неприкрытую антипатию, затем стала подозрительно доступной… А откуда она знала, где живет Ласло Молнар, и почему столь уверенно ориентировалась в его доме, когда они вдвоем приехали туда?
Впрочем, сейчас посыпать голову пеплом было уже поздно. Теперь самое главное – найти выход из ловушки, в которой он оказался.
– А ты, оказывается, настоящая актриса, – сказал Борн.
Губы женщины медленно расползлись в улыбке, и, когда они немного раздвинулись, взгляду Борна предстали два ряда ровных, белых зубов.
– Еще раньше в этом убедился Хан, – проговорила она, пододвинув единственный в комнате стул поближе и усаживаясь прямо напротив Борна. – Я хорошо знаю твоего сына. Да-да, Джейсон, я знаю много – гораздо больше, чем ты думаешь, и гораздо больше, чем знаешь ты сам. – Аннака засмеялась – негромким и мелодичным смехом. Было очевидно, что выражение, появившееся на лице Борна, доставляло ей неподдельное наслаждение. – В течение долгого времени Хан не знал, жив ты или мертв. Он неоднократно пытался тебя разыскать, но каждый раз – неудачно. Твое ЦРУ проделало прекрасную работу, спрятав тебя от всего мира. Это продолжалось до тех пор, пока ему не помог Степан. Но еще до того момента, когда Хан узнал о том, что ты жив, он провел много часов, мечтая о том, как воплотит в жизнь свою долгожданную месть. Да, Джейсон, – кивнула Аннака, – его ненависть по отношению к тебе была всеобъемлющей. – Женщина оперлась локтями на колени и подалась вперед. – Ну и что ты чувствуешь теперь, узнав все это?
– Я аплодирую твоему актерскому мастерству.
Несмотря на обуревавшие его чувства, Борн был полон решимости не позволить ей втянуть его в свою игру, не проглотить ее наживку.
Аннака хохотнула:
– Я обладаю многими талантами.
– И верна многим хозяевам, как я погляжу. – Борн покачал головой. – Неужели для тебя ничего не значит то, что мы с тобой столько раз спасали жизнь друг другу?
Аннака резко, почти деловито откинулась на спинку стула.
– Вот тут мы с тобой – единомышленники. Мы оба считаем, что помимо жизни и смерти ничто другое не имеет значения.