Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез
Шрифт:
– Вольно! Живой?
– Да вот, зацепило. Ваш маузер, Лев Захарыч, спасибо, не пригодился, – сказал Дмитрий, стаскивая с себя перекидной ремень кобур-маузера.
Мехлис взял пистолет, подкинул его в руке.
– Жалко, конечно, с восемнадцатого года со мной. Держи! Подарок! – он сунул руки в карманы реглана и зашагал прочь к машине.
Потом хоронили погибших, ждали машины из Чкаловской, тряслись на них через пол-Таврии. Наконец, добрались на место. Короткий доклад Бархоткину, и падение в койку.
Через день в штабе фронта возникла потасовка: Матвеев врезал по зубам какому-то курчавому капитану из штаба фронта, который поинтересовался у него, каково командовать «туземцами». Драку прекратили Батов и Мехлис.
– Старлей Матвеев! Прекратить! В чем дело?
Матвеев встал по стойке смирно и замолчал, потом сдвинул вперед командирскую сумку и достал оттуда рапорт, подал его комфронта.
– Что это?
– Представление на звание
Батов посмотрел представление.
– Сумку!
Дмитрий перевернул командирскую сумку и подал ее Батову. Тот положил на нее представление, подписал и передал ручку Мехлису. Мехлис проставил недостающую запятую и тоже подписал его.
– Пять суток ареста, капитан. На досуге подумайте, в какой стране живете, и сколько у нас национальностей, – сказал Мехлис.
Прибыло пополнение, новые танки с пятиступенчатой передачей. Несмотря на то, что бои на Донбассе продолжались – там добивали 1-ю танковую и части 17-й армий – основной задачей стали Очаков, Николаев и правый берег Днепра. Фронт изменил название и стал 3-м Украинским. Двадцатая армия, наконец, дошла до места, заняв побережье от Запорожья до Воронцовки. Она стала 2-й гвардейской армией. В центре встала 51-я армия, а южный фланг держала 18-я десантная. Части 44-й находились в Крыму, на Перекопе и у Чонгара; 404-я дивизия продолжала действовать у Сталино. Жизнь в обороне приятна и удивительна для всех, кроме разведки, для нее начинается самая беспокойная жизнь – постоянное наблюдение за противником, ведение и анализ журналов наблюдений. Поиск возможных путей проникновения в тыл противника. Изредка выходы или попытки выходов туда. Потери, которые неизбежны при неудачном пересечении линии фронта. Плюс проведение разведок боем, во время которых засекаются огневые точки противника. Все это компенсируется нормальным питанием и более-менее размеренным образом жизни. В июле 42-го года ввели погоны и офицерские звания, таким образом отметили успехи РККА в боях на юге, где остатки двух немецких армий сдались под Сталино, и на северо-западе, где усилиями трех фронтов – Карельского, Волховского и Ленинградского – была прорвана блокада Ленинграда. Захвачены Синявинские высоты, проложена узкоколейка до Шлиссельбурга и наведен наплавной мост.
Второй и первый Украинские фронты располагались правее Третьего, были более крупными и держали оборону от Белгорода до Запорожья. Им было тяжелее: здесь, на Третьем, происходили только артиллерийские перестрелки через Днепр, поэтому в июле фронт несколько расширили до села Терновка на границе Днепропетровской и Запорожской областей, прибавив фронту еще шестьдесят километров. Благо что инженерные работы выполнять не пришлось. Здесь Днепр делает крутой поворот, и левый берег становится выше правого. Во многих местах это наоборот. На фронте затишье, бои идут много севернее, где 2-й Украинский пытается сбросить Паулюса с позиций на берегу Самары. Наблюдение за противником показало, что этот участок держат венгры и румыны. В самом Запорожье стоит эсэсовская дивизия «Мертвая голова», попытка захватить там плацдарм закончилась для 18-й армии провалом, да и течение там быстрое. Дмитрий направил на правый берег группу из трех бойцов-саперов проверить подходы. Все прошло тихо, сняли двадцать мин, сами солдаты противника к минному полю и близко не подходили. После этого собрались у Батова. Москва таких задач уже пару месяцев не ставила. В резерве – одна дивизия, правда, боезапаса почти два армейских комплекта. Начали поступать американские плавающие бронетранспортеры. Но их ничтожно мало пока. Тимошенко забрали на север, командующего направлением нет. Наш «медвежий угол» мало кого интересует. Основные бои идут подо Ржевом.
– Вот здесь вот, в этом овражке, можно спрятать переправочные средства. Тут – сбросовое течение, как только его пересекаешь, начинает тянуть к тому берегу. Здесь – село Вовниги, несколько причалов самопальных, в селе – командный пункт батальона на западной окраине. Шесть наблюдательных пунктов. Здесь дзоты, шесть штук, ниже по течению – немцы, 11-й корпус. Вот здесь, между оврагами, плацдарм удержать можно: направление не танкоопасное. И главное! Левее сто метров – блок старой паромной переправы.
– Уговорил, хорошее место. Вот сам туда и пойдешь, а мы от Васильевки. По течению, – сказал Макс Андреевич.
– Со Ставкой надо согласовать, – осторожно предложил Батов.
– Да, по шеям могут надавать.
Запросили Москву. Там думали сутки, затем разрешили подготовку. Шесть дней готовились, потом погоду ждали. Наконец вечером прошел дождь, ночью лег туман. Дмитрий пошел с первой группой из десяти человек. Пошли в ИДА, уравновесившись на метровой глубине. За ними
Экспресс-допрос дал пароль и отзыв для караульных, но он и не потребовался. Верхний пост сняли тихо. Через двадцать минут в овражке было уже девяносто человек второй роты. Три группы под прикрытием пулеметчиков двинулись вперед, к дзотам и позициям 75-мм пушек-гаубиц. Дмитрий метнул нож и снял часового у первого орудия. После этого дали сигнал на тот берег, что разве-дрота 2-й гвардейской армии может начинать переправу.
Долгие-долгие тридцать минут ожидания, затем у Никольского взлетели в небо ракеты и загремели взрывы.
Выбежавших по тревоге румынских солдат встретили взрывы «растяжек», дзоты взорвались через десять секунд. На Дмитрия выскочил офицер, который был сбит с ног и запеленован. Его тут же потащили к переправе.
А через Днепр, ревя моторами, пошли катера двух батальонов гвардейцев, натягивался трос переправы, от левого берега отошли плоты с 57-мм пушками, а 517-й артполк начал обстрел позиций немцев слева и справа от плацдарма. За ночь успели перебросить полк 33-й ГвСД и 475-й истребительно-противотанковый полк. Войска 2-й армии заняли населенные пункты Башмачное, Ореховка и Николаевка, создав плацдарм глубиной до десяти километров. Создана паромная переправа и два наплавных моста. Девяносто человек в батальоне и восемьдесят пять человек в разведроте 2-й гвардейской были представлены к ГСС. Но тем, кто его уже имел, ГСС заменили на орден Богдана Хмельницкого, статус которого предусматривает форсирование водной преграды, учрежденный еще весной, как только началось освобождение Украины. Наиболее тяжелые бои шли в районе Николаевки и Башмачки. Но переправы были скрыты от артиллерийского огня, позиции быстро укрепили, авиационная поддержка была хорошей. Потери на плацдарме были довольно большими, но держался он крепко. Получив от Резервного фронта два корпуса, 52-й и 53-й, и 1-ю танковую армию генерала Катукова, в августе 42-го года войска фронта взяли город Днепропетровск и освободили правобережную часть Запорожья. Действия фронта были признаны успешными, и у них забрали Батова, Рейтера и Мехлиса. Командующим фронтом стал Малиновский, ЧВСом назначили Желтова. С Малиновским и Желтовым сразу же «не сошлись характером», в итоге вместо второй звезды получил Дмитрий «Богдана», тут он и вспомнил, что он «прикомандированный», и вернулся в Азовскую флотилию.
Этому событию предшествовали другие, не относящиеся к боевым, действия, просто «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Случилось это в Москве, на «разборе прыжков в сторону» в Ставке, по окончании ликвидации 1-й и 17-й армий немцев. Выступавший первым генерал Малиновский присвоил в докладе все лавры Южному фронту, лишь однажды упомянув действия Крымского фронта. И то в контексте, что у него забрали 18-ю армию в Крым, поэтому он не смог нарастить силы на плацдарме на реке Миус и был вынужден отойти, оставив плацдарм. Батов усмехнулся, но промолчал, а Мехлис, со свойственной ему прямотой, начал уличать Малиновского в подтасовках:
– Южный фронт, имея вчетверо больше сил, чем Крымский, не сумел наладить взаимодействие с авиацией и флотом. После удачно проведенной операции по освобождению Ростова – кстати, проведенной другим командующим – в течение более полугода не мог взломать 15-километровую глубину укреплений на Миусе. Не смог ни обойти противника, ни растянуть его силы.
А гробил людей и технику в лобовых атаках. И даже на последнем этапе 20-я армия – это армия Крымского фронта, и действовала она по приказу командующего Батова. Я лично возил этот приказ генерал-лейтенанту Рейтеру. В приказе однозначно говорилось, что если Клейст начнет прорыв, определить место прорыва и нанести фланговый удар. Что он и сделал, а с правого или левого фланга, это значения не имеет. Плюс я был на допросах Клейста, он восемь дней считал, что в Мариуполе высадился Малиновский, у которого достаточно сил и средств, чтобы организовать преследование его корпусов. Во второй день у него появились пленные из десанта, но они не говорили ни по-русски, ни по-немецки, и их не смогли допросить. Только на исходе восьмого дня в плену оказался раненый офицер 404-й дивизии, который сообщил немцам, что дивизия снята из Крыма, а товарищ Малиновский его преследовать не собирается! Но перебросить войска к рубежам в Чаплино он уже не успевал. Его удар из-под Славянска никто из немцев поддержать не смог. Так что дело решил десант отдельного разведбатальона Крымского фронта и 404-й дивизии 44-й армии нашего фронта, и добивали группу Клейста воины Южного фронта при активной поддержке войсками 51-й, 44-й и 2-й гвардейской армий. Лишь 18-я десантная армия нашего фронта не участвовала в последних боях с Клейстом, но она обеспечила форсирование Сиваша и выход Крымского фронта на оперативный простор, что в конечном итоге и предопределило судьбу всего южного фланга немцев.