Возвращение домой: Крымский тустеп. Возвращение домой. Крымский ликбез
Шрифт:
– Вот это и плохо! Задержите меня, товарищ майор! Понимаете, сердце мое давно отдано другому человеку, а он – женат…
– Садись, Соня. Знаю я эту притчу. Давай начистоту! Мне Десфина все рассказала.
– Я знаю. Знаю, что у вас ребенок, знаю, что вы ее любите. Знаю, что у меня никаких шансов. Нужно было быть смелее и настойчивее, а я ждала, когда все само собой решится.
– До того, как я познакомился с Финой, я видел тебя пару раз во взводе, и ты открыто демонстрировала, что я тебе
– Ну, не могу же я кинуться на шею первому же встречному! Хоть он и понравился внешне. А когда узнала вас, то было уже поздно. Разрешите мне остаться у вас сегодня, завтра я уеду.
Дмитрий отрицательно покачал головой:
– В тебе говорит обида, злость на то, что произошло, а это не лучшие советники, Соня. И потом, как я смогу посмотреть в глаза Фине? Да и остальным… Перевод я подпишу, давай!
Она резко подала бумагу, Дмитрий подписал, и она выскочила из хаты, даже не закрыв дверь.
Еще через полмесяца потребовалось доставить в Севастополь секретные бумажки – журналы наблюдений и операций в устье Днепра. Можно было лететь самолетом, но в этом случае Феодосия была бы недоступной. Доложив Горшкову ситуацию на участке фронта, в том числе, что его задача по очистке островов устья выполнена, Дмитрий попросил разрешения съездить домой.
– На денек, Сергей Георгиевич! Туда – обратно! Жену и ребенка заберу, и в батальон.
– Ну, давай, счастливчик! Первого быть в батальоне!
– Без вопросов!
Выписали командировочное и пропуск на семь человек, и рванули! Ехать туда почти сутки. Кравченко, водитель, успел расспросить других «баллонов», как лучше ехать. Решили кружным, через Судак, там дорога получше. Рассмотрели место подрыва, которое сделал лейтенант Иванов в сорок первом. Теперь там мост. Несколько раз придиралась «комендатура», но документы были в порядке. Заскрипели тормоза возле дома, окна горят, и уже есть электричество! Неожиданно дверь оказалась открытой. Дмитрий зашел в дом, а там не сильно трезвые летчики сидят, выпивают и зовут за стол, присоединиться.
– А где хозяйка?
– Не знаем, никого не было. Ключи и предписание получили в комендатуре. Присаживайтесь! Вы откуда? Мы – с 1-го Украинского, за новыми самолетами! Давайте, мужики, а сами вы откуда?
– Дунайская флотилия. Где комендатура? – спросил Дмитрий, разглядев, что в комнате стоит детская кровать.
– В Феодосии, Айвазовского, 7. На горке.
Они рванули в комендатуру. Помощник коменданта сообщил Дмитрию только то, что домом давно пользовались, потом был перерыв, а недавно на него опять была подана заявка как на свободный.
– Честно говоря, товарищ майор, мы этим не занимаемся, списки формирует военкомат. Это рядом: следующая улица направо, потом еще раз направо, угловой
Там было довольно много людей, но майор прошел к помощнику комиссара.
– Товарищ старший лейтенант, майор Матвеев, Азовская флотилия. Есть несколько вопросов по моей квартире.
Он объяснил ситуацию.
– Я не могу ничего сказать, товарищ майор. С середины октября квартира числится свободной. Вот смотрите: Матвеев Д. В. – ДА (действующая армия), Матвеева Д. Г. – СВ. № 645791. Примечание: доступен для квартирования.
– Что такое «СВ. № 645791»?
– Номер свидетельства о смерти, товарищ майор.
Дмитрий сел.
– Чьей смерти?
– Матвеевой Д. Г., конечно. Постойте, товарищ майор! Как ваша фамилия? Господи, извините, ради бога, товарищ майор, столько посетителей, что сразу все не сообразить. Так вы не в курсе?
– Нет, это моя жена.
– Я советую, товарищ майор, обратитесь в милицию, в райотдел, я сейчас позвоню, там у меня приятель работает. Он поможет. Петров его фамилия. Знаете, где?
– Проезжали мимо.
Дмитрий подвинул водителя и поехал в райотдел. Через десять минут он беседовал со следователем. Фину убили в Феодосии ударом ножа в почки, недалеко от автобусной остановки, по плачу ребенка было найдено тело.
– Банда у нас орудует, приезжие, гастролеры, работают чисто. Взять не можем. Улик они не оставляют.
– Диверсанты?
– Нет, не похоже. Больше золотом, деньгами и продуктами занимаются. И меняют «союзнические» товары, «контрабас», на рынке на карточки и продукты, а продукты на золото. Рыжье, по-ихнему. У вашей жены было что-нибудь на левой руке надето?
– Браслет и кольцо.
– Рыжие? Извините, золотые?
– Да, браслет не снимался, его еще задолго до войны заклепали, так как застежка сломалась.
– Значит, из-за этого! – младший лейтенант вытащил из дела фотографию, где была видна рука без кисти. – Как же она так неаккуратно?
– У нее ребенок на руках был, кстати, где он?
– В доме малютки, в Краснодаре, вот справка, возьмите.
– А теперь, лейтенант, как на духу, что тебе известно о них, – глухо сказал майор, укладывая справку во внутренний карман.
– Товарищ майор, это…
Дмитрий тяжело положил и развернул в сторону младшого кобур-маузер, на золотой нашлепке которого было выгравировано: «Пламенному бойцу революции товарищу Мехлису. И. Ст.».
– Извините, товарищ майор! Работают они на рынке и в ресторане, потом следят за жертвой, и в тихом месте режут. Где живут – не знаем. Кепочки у них клетчатые. И осторожно, вооружены.
– Спасибо! Близко своих людей не держи, без надобности!
Лейтенант промолчал, майор вышел к машине.