Возвращение домой.Том 1
Шрифт:
— Мой дорогой мальчик, я изви… — Заплетающийся язык не повиновался Фосетту, и он начал снова:
— Извиняюсь, что обеспокоил, но мы с Джудит старые друзья. Фосетт меня зовут. Билли Фосетт. Полковник в отставке. Индийская армия. — Он вгляделся в Эдварда. — Насколько я понимаю, мы не имели удовольствия…
Он умолк.
— Эдвард Кэри-Лыоис, — представился Эдвард, но руки не протянул.
— Очень рад…
Билли Фосетт беспокойно заерзал, ища, чем бы занять руки, заметил свой стакан с виски, от души к нему приложился и смачно, с глухим стуком поставил его обратно.
— И где ты живешь, Эдвард?
— В Нанчерроу, Роузмаллион.
— Никогда
— Я учусь в Кембридже.
— А-а, дремлющие шпили. Незабвенные голубоватые холмы. «Бродя среди наречий и племен…» [56] . — Фосетт прищурился, будто обдумывая что-то. — Не найдется ли у тебя сигареты, Эдвард? Мои, похоже, кончились.
Не говоря ни слова, Эдвард вытащил и протянул ему пачку «Плейере». Не без труда Билли Фосетт извлек из упаковки одну штуку, потом полез в отвисший карман и достал оттуда металлическую зажигалку, похожую на какое-то орудие пытки. Ему потребовалось сконцентрироваться и приложить немало усилий для того, чтобы провернуть колесико и извлечь пламя, а потом приставить к нему кончик сигареты (которая к тому времени была уже изрядно помята и пожевана), но в конце концов его старания увенчались успехом. Он глубоко затянулся, закашлялся, хлебнул еще виски и положил локти на стол, будто собираясь сидеть тут вечно. Начались душевные излияния.
56
Первая строка сонета Джона Китса (1795—1821) «Впервые прочитав Гомера в переводе Чапмена». (Пер. И. Ивановского.)
— Мы с Джудит были соседями, — поведал он Эдварду. — Когда она жила со своей тетей Луизой. В Пенмарроне. Славное было времечко! Чудесная женщина была Луиза. Мой лучший друг. Да чего уж там — единственный друг! Знаешь, Джудит, если б не ты, я бы ведь, пожалуй, женился на Луизе. Мы были так привязаны друг к другу!.. Я смертельно по ней тосковал, никогда мне не было так одиноко. Так горько…
Голос его дрогнул. Он поднял веснушчатую руку и смахнул непрошеную слезу. Его опьянение достигло стадии сентиментальной слезливости, когда начинают упиваться жалостью к самому себе и выпрашивать у окружающих сочувствия. Джудит не поднимала глаз от стакана с шенди. Она не хотела видеть Билли Фосетта и была слишком потрясена и пристыжена, чтобы встретиться взглядом с Эдвардом. А Билли Фосетт все продолжал молоть языком, теперь его мысль скакнула в другую сторону.
— …Не то что тебе, а, Джудит? Для тебя все сложилось по-другому, не так ли? Ты все себе хапнула. Лихо ты это провернула, знала, где твоя выгода. А я не в счет, я — ничто, нуль! Ты все мне изгадила. Даже не хотела говорить со мной на Луизиных похоронах. И прикарманила наследство… Луиза обещала, что позаботится обо мне, а сама ни шиша мне не оставила! Ни одной даже распроклятой награды, что Джек выиграл в гольф!.. — На миг он умолк, предаваясь раздумьям о несправедливости судьбы, потом выпалил; — Хитрая сучка!
С губ его сорвалась слюна и приземлилась на столе, совсем близко от руки Джудит.
Последовало долгое молчание, потом Эдвард слегка пошевелился на своем месте и тихо проговорил:
— Ты же не желаешь больше выслушивать это дерьмо, а, Джудит?
— Нет, — покачала она головой.
Неспешно Эдвард поднялся на ноги, возвышаясь над
— Мне кажется, вам пора, — намекнул он учтиво.
Билли Фосетт поднял к нему багровое лицо, на котором изобразились недоумение и растерянность.
— Пора?! Ах ты, самонадеянный молокосос, мне будет пора, Когда я буду готов, а я еще не закончил.
— Нет, закончили. И пьянствовать, и оскорблять Джудит… А теперь уходите.
— Да пошел ты…
Эдвард взял его за воротник обвисшего пиджака и рывком поднял на ноги, Не обращая внимания на протесты Билли: «Убери руки, не смей ко мне прикасаться… обращаться с человеком, точно с каким-то жуликом… да я на тебя в суд подам…», — он аккуратно вывел наглеца из-за стола, потащил к открытым дверям и вытолкнул на мощеный тротуар; ошалевший Фосетт, не в состоянии держаться на ногах, плюхнулся в сточную канаву. Вокруг было немало людей, и все они стали свидетелями его позора.
— И не вздумай возвращаться, — пригрозил Эдвард, — Чтоб твоей поганой рожи тут больше не видели!
Но даже растянувшись навзничь в кювете, Билли Фосетт все еще хорохорился.
— Вот сволочь! Мерзавец! — вопил он. — Я же не допил свое виски!
Тогда Эдвард вернулся, широко шагая, в бар, взял стакан с остатками его виски, вынес обратно на улицу и выплеснул содержимое стакана в лицо Билли Фосетту.
— На, допей, — сказал он. — И убирайся домой.
На этом несчастный Билли Фосетт отключился.
Джо Уоррен в ту пору неторопливо шел по Фиш-стрит, возвращаясь домой от своего приятеля Роба Пэдлоу, у которого провел вечер. Выйдя около «Старого баркаса» на ведущую в гавань дорогу, он как раз успел стать очевидцем увлекательной сцены. Столпотворение перед пабом, какой-то старикашка, лежащий навзничь в канаве, и высокий светловолосый молодой человек в сорочке без пиджака, выплескивающий ему в лицо виски из стакана, а затем решительным шагом возвращающийся в паб.
Джо не собирался заходить в «Старый баркас», но столь красочные события требовали расследования. Старик в канаве, похоже, отрубился, и Джо, перешагнув через его ноги, последовал за его противником в паб; каково же было его удивление, когда он обнаружил этого молодого человека сидящим за столиком у окна вместе с Джудит. Джудит была бледна как полотно.
— Что тут произошло? — спросил Джо.
Джудит подняла голову и увидела его, но не могла вымолвить ни слова, только затрясла головой. Джо перевел взгляд на ее спутника:
— Вы брат Лавди?
— Точно так. Эдвард.
— Я — Джо Уоррен.
Он отодвинул стул, с которого был насильственно выдворен Билли Фосетт, и сел.
— Зачем вы это сделали? — мягко полюбопытствовал он.
— Этот старый пьянчуга малость перебрал и вел себя вызывающе, я просто выпроводил его на свежий воздух, а он осыпал меня бранью и заявил, что хочет допить свое виски. Ну, я и подумал: пусть допьет! Вот, собственно, и все.
— Теперь он в полном нокауте. Он что, расстроил Джудит?.. Ты что-то бледновата, — нахмурился Джо. — С тобой все в порядке?
Джудит глубоко вдохнула, затем выдохнула. Она исполнилась твердой решимости не дрожать и не плакать,
— Да, все хорошо, Джо, спасибо.
— Ты знаешь этого типа?
— Да. Это Билли Фосетг.
— А ты его знаешь? — спросил Эдвард у Джо.
— Только в лицо, он ходит сюда по вечерам два-три раза в неделю. Обычно, впрочем, ведет себя довольно мирно. Никому еще не приходилось выбрасывать его вон. Джудит, он к тебе приставал, да?