Возвращение домой.Том 1
Шрифт:
— Пеко вы не возьмете. Он спит, свернулся клубком, как маленький принц, на кровати твоей матери. Не дам его тормошить.
— Ладно, тогда мы возьмем Тигра. Пожалуйста, Мэри, пойдем, поможешь мне.
Мэри вздохнула. Всем было ясно, что она с удовольствием посидела бы минут пять, переваривая обильный воскресный обед, но Лавди, как всегда, настояла на своем.
— Господи, не ребенок, а сущее наказание!.. — пробурчала Мэри, однако же поднялась, извинилась перед полковником и, прихватив свою кофейную чашку с блюдцем, вышла вслед за Лавди из комнаты. Джудит слышала, как Лавди по-хозяйски
Эдвард был также охвачен нетерпением, но по другому поводу.
— Я думаю, нам лучше обойтись без кофе, — сказал он Джудит, — отправимся в Дауэр-Хаус прямо сейчас. После обеда тетя Лавиния обычно бодрая и деятельная, но позже ее начинает клонить в сон, и она любит прилечь. Так что сейчас — самый подходящий момент, если мы хотим застать ее в наилучшей форме.
— Долго не засиживайтесь, — предупредил его отец. — Максимум полчаса, больше ей не выдержать.
— О'кей, папчик, обещаю.
— Когда вы вернетесь? — поинтересовалась Афина.
— Полагаю, около половины четвертого.
— И придете к нам на пляж?
— Разумеется. Ждите нас.
— Мы оставим вам одну из корзин с провизией на столе в холле.
— Ты как будто назначаешь нам трудовую повинность.
— Нет, это всего лишь уловка, чтобы заставить вас прийти. День чудесный — будто специально для того, чтобы прыгать в море со скал.
— Мы придем обязательно. Джудит, ты готова?
Она встала. Остальные повернули к ней головы, улыбаясь. Полковник, Афина, Джереми, Руперт и таинственный Гас.
— До свидания, — сказала она.
— До скорой встречи…
— Передайте от нас привет тете Лавинии…
— Особенно от меня…
— Скажи ей, что я зайду вечером…
Они вышли. У парадной двери выстроились автомобили, в том числе и машина Эдварда — на ней он возил в церковь Афину и Руперта. От долгого стояния на солнце она накалилась, и кожаные сиденья были как горячая сковородка.
— Господи, ну и парилка! — Эдвард опустил оконные стекла, и в салон влилась струйка свежего воздуха. На обед из уважения к отцу Эдвард снова нацепил галстук; теперь он стянул его и расстегнул верхнюю пуговицу своей голубой сорочки. — Надо было поставить машину в тени. Ну, да ладно, тем приятнее будет прыгнуть в море. И когда этот долгожданный момент настанет, он будет вдвойне прекрасен, так как мы будем знать, что выполнили свой долг.
— Это не совсем долг, — возразила Джудит, хотя и не хотела ему противоречить и прекрасно понимала, что он имеет в виду.
— Знаю. — Эдвард включил зажигание, и они тронулись по раскаленному гравию к прохладному коридору подъездной аллеи. — Будь готова к тому, что это будет не та веселая, полная жизни тетя Лавиния, которую мы все знали и любили. Болезнь здорово ее потрепала, и это видно невооруженным глазом.
— Но она жива, вот что действительно имеет значение. И еще будет такой, как прежде. — Джудит призадумалась. В конце концов тетя Лавиния ведь очень, очень стара. — По крайней мере, наберется сил. — Тут ей в голову пришла новая мысль. — Ой, Боже, я же не приготовила ей никакого подарка! Надо было купить цветов или шоколадных конфет.
— Она завалена и тем, и другим.
— Наверно, это чудесно — дожить до таких лет и все еще иметь столько друзей. Старость в одиночестве — это, должно быть, так ужасно.
— Старость в одиночестве и нищете еще хуже.
Это замечание было настолько непохоже на Эдварда, что Джудит нахмурилась.
— Откуда тебе знать?
— Старики, живущие в имении… Папчик часто брал меня с собой, когда ездил навещать их. Нет, не в каких-то благотворительных целях — просто потолковать и убедиться, что с ними все в порядке. Но так редко когда бывало.
— И что вы делали?
— Мы немного могли сделать. Как правило, они ни в какую не желали сдвинуться с места. Отказывались покинуть свои дома и уехать жить с сыновьями или дочерьми. Любого рода помощь они воспринимали, как клеймо позора, и хотели только одного — умереть в своих собственных постелях.
— Их легко понять.
— Да, но не легко с этим смириться. Особенно когда занимаемое ими жилье нужно освободить для нового молодого пахаря или лесника.
— Но вы же не могли взять и вышвырнуть их на улицу?
— Ты как будто цитируешь какой-то викторианский роман. Нет, конечно, мы не выселяли их. Наоборот, заботились и присматривали за ними до тех пор, пока они не уходили из жизни.
— А где жили молодые пахари? Эдвард пожал плечами:
— У своих родителей или во времянках, по-разному… Проблема была в том, чтобы угодить и тем, и другим, никого не обидеть.
Джудит подумала о Филлис и рассказала Эдварду о ее тяжелой жизни,
— Очень приятно было повидаться с ней, но вместе с тем и страшно, потому что она живет в таком унылом месте и в таком убогом домишке, А если Сирил поступит на военную службу и уйдет в море, ей придется съезжать, так как дом принадлежит горнопромышленной компании.
— Фактор «временного жилья»…
— Это так несправедливо!
— Однако если ты хочешь, чтобы человек на тебя работал, ты должна предоставить ему жилье.
— Разве у каждого человека не должно быть собственного дома?
— Только на острове Утопия, которого, увы, не существует.
Джудит умолкла. Они уже выехали на шоссе, сбегающее с холма к деревне Роузмаллион. Деревья отбрасывали на гудрон темные крапчатые тени, и деревня, пристроившаяся у прозрачной речки с желтыми от цветущего курослепа берегами, дремала на солнцепеке. В голове все еще вертелись мысли о Филлис, потом Джудит подумала: как все-таки странно, что она говорит о ней с Эдвардом, человеком, которого любит больше всех на свете и которого не видела с того самого вечера, когда Билли Фосетт был с позором отправлен в порткеррисскую придорожную канаву. Но она не только удивлялась, но и радовалась — значит, кроме любви, у них есть и другие, более глубокие темы для разговора. И говорить с ним об этих вещах было легко и естественно, ведь она так давно его знала, он был частью ее жизни задолго до того, как стал для нее всем.