Возвращение Дракулы

Листьева Роза

– Дракула… Могила… Лопата… Дракула… – шептала Наташа. – Если что-нибудь найдёте, сообщите мне.

– Мы сделаем всё, что в наших силах. Мы…

– Я всё поняла. Таня, Лена, девочки… Мы тоже начнём расследование.

– Это очень опасно! Это дело настоящего мужчины! – возмутился Ломов и напряг мышцы. – Мы с Селезнем уже…

– Да, я знаю. Ну, мы пойдём, до свиданья, держите нас в курсе.

– Там сейчас Селезень на участке. До ночи не затягивайте. Ребята хорошие у нас, мы всех ловим, вы не волнуйтесь…

– Да, я всё поняла, – обернувшись, сказала Наташа Ломову, который, когда закрылась дверь, позвонил Селезнёву, своему помощнику.

– Лёха,

вдовы к тебе поехали, проследи, чтобы ничего не случилось.

– Как скажете, Степан Степаныч.

Глава 2

– А почему ты в паспорте лысый, а на самом деле нет?

– Я не знаю.

– Но ладно, но имей ввиду: у нас ликёро-водочный завод, нажрёшься – будешь унитазы драить, а не грузчиком работать. Грузчиков у нас сейчас дефицит, тяжёлая это работа, а ты, я смотрю, хлиплый, иди, а если будут жаловаться, не взыщи. Иди, грузчик… Куй железо пока горячо. На нашем заводе работают лучшие люди отечества, не подкачай, Болтушкин!

– Ага.

Два дня меня выгоняли из метро, желудок опустел, и хотелось просто посмотреть на кровь, потом её понюхать, дотронуться языком… Во мне шевелилась жизнь, и я уже был рад этому. Гроб стал мне другом за долгие сто лет, портовые крысы жили лучше, чем я, моё имя давно стёрлось из памяти людей, теперь это называется «бомж», да, я никому не нужен, но мне нужна кровь, сила крови сильней любой другой силы. Я знаю это наверняка.

Спасибо тебе, добрая женщина, что ты такая добрая. Никто кроме тебя не дал мне эту газету в метро, а какой-то мужчина с татуировкой на пальцах дал мне телефон. Никто меня не брал на работу, и тут такая удача, снова добрая женщина пригласила меня на ликёро-водочный завод. Я – грузчик. Теперь я грузчик. Я никогда не пробовал ликёр, а от водки меня тошнит. Было время, когда я боялся крови, потом привык, стал различать её на вкус, я стал в ней разбираться, я полюбил кровь. Полюблю и водку. Только я должен измениться. Если я буду продолжать пить кровь, то меня снова поймают и убьют, водка лучше, чем кровь, она бесцветная…

– Эй ты! Иди к нам. Ты грузчик?

– Да.

– Значит так, берёшь этот ящик и несёшь на погрузчик, осторожно, понял?

– Ага.

– Молодец! Приступай, новобранец!

– А вы?

– А мы устали, – заявил один огромный сгорбленный детина, сидевший в позе мартышки. – Понял?

– Понял.

Пока коллеги курили, он натаскал уже целый погрузчик.

– Это, как тебя там? Как тебя зовут?

Болтушкин вытащил из кармана паспорт и прочитал:

– Иван Петрович.

– Молодец, Петрович! Ты настоящий грузчик. Щас придёт машина, нужно её погрузить. Когда погрузим, Звездочётиху потрясём, она нам нальёт втихаря. А ты чего сел, не расслабляйся, нам ещё фуру грузить.

Дракула сверкнул глазами, но промолчал. Сил у него почти не было. Погрузчик медленно уползал по направлению к воротам. Вот бы глоток крови… Руки тряслись, запутавшись в комканых волосах. С другой стороны ангара послышалось пение знаменитого радио «Любовь. ФМ»:

– Я за тебя умру, посмотри в глаза мне, я не вру…

– А это чё за гастрабайтор? – послышалось из окна Зила.

– Новенький. Иван Петрович.

– Дай лапу, Петрович.

Он протянул грязную руку, которую пожал водитель Зила. Коллектив Болтушкину не понравился, и он решил их всех перекусать, несмотря на то, что решил завязать с этим. Заодно с этим он понял, что работать грузчиком всё же не так прекрасно, как описывала ему женщина по телефону.

Я не такой, как все, но я не хуже

других, хотя, и не лучше. Значит, я такой же. Просто у меня есть некоторая особенность, о которой лучше умолчать, а то со мной никто не будет дружить. А прожить всю жизнь в одиночестве ничем не лучше, чем умереть и пролежать всю жизнь в гробу. Я уже был там, и сделал вывод, что труп, который был мной, просто умер, да, это просто для тех, кто жаждал моей смерти, и даже я, даже я сам перестал верить в себя. Смерть обманула меня, я не хотел умирать, и я попался. Среди людей я был врагом, я прятался от всего: от света, от крестов, от людей, самым главным для меня была моя тайна. И она была раскрыта. Я помню это ружьё в руках Селивана. Камышёвка меня не спасла. Где он взял серебряные пули? Он выстрелил в меня три раза. Я не умер. И трясущиеся руки взялись за нож. Два раза он воткнул его мне в бок. И тогда он испугался, связал меня и ушёл. В ту же ночь мне в сердце вбили осиновый кол. Вот так я умер. Дед похоронил меня у ручья. Мои раны заплесневели и уже не болели. Мир перестал существовать, я был мёртв, и единственное, что я чувствовал – это благодарность за то, что больше ничего уже не болит. Когда-то мне хотелось быть кем-нибудь другим, не мной, и я мечтал о другой судьбе, но смерть убила меня раньше, чем я смог что-то изменить. Я понял одно: каждый мертвец мечтает воскреснуть и прожить вечную жизнь, как я. Люди не знают, что мертвецы тоже думают, мечтают, только не говорят и не двигаются.

Пот катился градом со лба уставшего грузчика, и он сел на ящик со спиртным.

– Подожди, ещё немного, потом отдохнёшь.

– Пусть посидит, а то сердце остановится.

– В раю зачтётся.

Раздался хохот, но Болтушкин не смеялся. Сердце отдавалось и в ушах, и во всём теле. А тело уже отказывалось двигаться. Немного посидев, он встал и снова взял ящик. Сил не оставалось даже любить, впрочем, об этом можно поспорить, но спорить тоже не было сил.

– Давай, давай, а то до семи не успеем.

Грузчики легко и быстро передавали ящики, полные мужского счастья. Здесь были и ликёр, и водка, и коньяк. Так бережно и нежно относятся только к любимой женщине. Иван понял, что там что-то ценное, и тоже с нетерпением ждал, когда Звездочётиха нальёт и ему. Интересно же.

Дверь в кабину захлопнулась. Детина попросил закурить. Сигарета тряслась в мозолистых руках.

– Ты кто такой, откуда?

– Иван Петрович Болтушкин, – он снова достал паспорт. – Из Пупково.

– А где это?

– В тайге.

– Понятно, приезжий. Ну, давай знакомиться. Мегалит.

– Иван.

– Шершень.

– Очень приятно.

– Мы вместе за разбой сидели. В тюрьме познакомились. У тебя штаны порвались, ты видел? Мегалит, ты помоложе, сбегай, узнай, может, привезли.

– Звездочётиха придёт, скажет.

– Я чую, капустой пахнет. Если не дадут, дашь взаймы? Жена у меня последние деньги отобрала.

– Да задолбал ты уже со своей женой. Ватрушкина попроси.

– Какого Ватрушкина?

– Ивана Петровича.

– У меня одна сигарета осталась! Шаром покати!

– У меня тоже, Сеня.

– Сходи, будь человеком.

– Отстань, дай докурить. Вон, этого пошли.

– Он Звездочётиху не знает.

– Тогда сам сходи.

– Да, что ж ты за человек? Жрать хочется, а её всё нет.

– Мы сегодня две фуры погрузили, а ты как банный лист пристал ко мне…

– О-о-о, а вот и она…

– Вспомнишь и появится.

Ярко накрашенная курчавая женщина поставила на стол бутылку кваса, в другой руке были конверты.