Возвращение государя
Шрифт:
Устрашась гнева Исилдура, горцы не осмеливались выступить на стороне Саурона. Они укрылись в далеких тайных убежищах, где медленно хирели и угасали, пока вовсе не исчезли с лица земли. Другие народы более их не видели. Но проклятие Исилдура не утратило своей силы. Ужас Бессонных Мертвецов и поныне лежит на холме Эрех, где некогда обитало племя изменников. И я должен пройти дорогой ужаса, ибо нуждаюсь в помощи и не могу получить ее от живущих.
Арагорн выхватил меч, и в полумраке трапезной Горнбурга обнаженный клинок сверкнул, словно
— К камню Эреха! — воскликнул воитель. — Я пройду Стезей Мертвецов! Хотите — так следуйте за мной.
Ничего не ответив, эльф и гном встали из-за стола и вышли за Арагорном на луг, где уже дожидалась молчаливая Серая Дружина. Леголас сел верхом и помог взобраться на коня Гимли. Арагорн вскочил на Рогерина. Хальбарад протрубил в большой рог, по Хельмовой расщелине прокатилось гулкое эхо, и кони Следопытов понеслись вскачь, провожаемые взглядами остававшихся в крепости роханцев.
Пока воинство Тейодена неспешно двигалось по горным дорогам, Серая Дружина вихрем пронеслась по долине, и к полудню следующего дня Следопыты уже прибыли в Эдорас. После недолгого отдыха продолжили путь и, прежде чем пала тьма, добрались до роханских горных убежищ.
Эйовин радостно приветствовала гостей. Дунадэйны и сыны Элронда восхищали всех своей мужественной статью, но сама дева почти не отрывала взгляда от Арагорна. За ужином он поведал ей обо всем случившемся после отъезда Тейодена: о победе у Хельмовых Врат, полном разгроме Сарумана и намечавшемся великом сборе роханского ополчения. Глаза Эйовин светились от радости.
— Вы все устали, — сказала наконец Эйовин. — Я не ждала вас и не подготовила приема, достойного столь славных воителей. На отдых придется разместиться наспех, но завтра я исправлю свою оплошность и воздам должную честь героям.
— В том нет нужды, — возразил Арагорн. — Постели и завтрак — вот все, что нам требуется, ибо мы едем по срочному, неотложному делу и будем в седлах с первым лучом рассвета.
— Коли так, — с улыбкой промолвила Эйовин, — спасибо, что ты приехал издалека лишь затем, чтобы порадовать меня новостями.
— Чтобы порадовать тебя, стоит проделать и более долгий путь, — учтиво ответил Арагорн. — Но не стану лукавить, только ради этого я бы сюда не приехал. Я просто следовал своей дорогой.
— Но тогда ты сбился с пути, — нахмурилась дева. — Здесь вокруг горы, и ни на восток, ни на юг дороги нет. Тебе придется вернуться в Эдорас.
— Нет, — покачал головой Арагорн. — С пути меня сбить не так-то просто, ибо я странствовал по этим землям задолго до того, как ты осчастливила их своей красотой. Дорога есть. Завтра я поеду Стезей Мертвецов.
Лицо девушки покрылось мертвенной бледностью. Изумленная и испуганная, она не сразу решилась заговорить.
— Но зачем, Арагорн? Неужели твое срочное дело сводится к тому, чтобы поскорее найти смерть? Ничего другого ты на той дороге не встретишь. Мертвые не пропускают живых.
— Меня, может быть,
— Но это безумие! Столько славных воителей, доблестных героев — неужто вы канете во мрак вместо того, чтобы сразиться с врагом? У нас каждый воин на счету! Не лучше ли тебе и твоей дружине соединиться с войсками моего брата, тогда наша надежда воссияла бы еще ярче.
— Это не безумие, Эйовин, это веление судьбы. Я иду путем, что мне предначертан. Остальные следуют за мной по доброй воле: любой свободен вернуться в Эдорас и сражаться плечом к плечу с рохирримами. Но я отправляюсь Стезей Мертвецов, даже если придется идти одному.
Ужин доедали в молчании. Больше Эйовин не вымолвила ни слова и лишь не сводила с Арагорна потемневших от горя глаз. Окликнула она его лишь тогда, когда он уже стоял на пороге отведенного ему, Гимли и Леголасу шатра.
Он обернулся и увидел ее мерцающее в ночи белое платье.
— Арагорн, — спросила она, — почему ты выбрал этот ужасный путь?
— Потому что другого мне не дано. Только он сулит малую надежду на победу. Я не ищу опасностей ради них самих, Эйовин. Будь у меня возможность следовать зову своего сердца, я был бы сейчас далеко на севере, в прекрасной долине Разлога.
Некоторое время девушка молчала, словно размышляя о значении последних слов, а потом неожиданно положила руку на его плечо.
— Ты отважен и непреклонен. Именно таких и осеняет слава, — она снова умолкла, но спустя несколько мгновений продолжила: — Раз ты сделал свой выбор и берешь с собой добровольцев, возьми и меня. Мне надоело прятаться в горах, я хочу вступить в бой и встретить опасность лицом к лицу.
— Но долг повелевает тебе остаться с твоим народом, — возразил Арагорн.
— Мне слишком часто напоминают о долге! — воскликнула Эйовин. — Но разве в моих жилах не течет кровь Эйорла? Я воительница, а не сиделка! Долгие годы мне приходилось заботиться о немощном старце, но теперь Тейоден вновь обрел силу, так почему же я не вправе устраивать жизнь по-своему?
— Никто не отнимает у тебя этого права, — сказал Арагорн, — но жизнь надлежит устраивать с честью. На тебя пала обязанность управлять людьми. Король мог остановить свой выбор на ком-нибудь из сенешалей Марки, и разве хоть один из них покинул бы вверенный ему народ, даже сочтя, что это занятие не для воина?
— Неужели выбор всегда будет останавливаться на мне? — в голосе девушки звучала неподдельная горечь. — Неужели мне суждено всю жизнь присматривать за домом, пока всадники добывают себе славу, готовить еду и стелить постели к их возвращению?
— Возможно, — печально произнес Арагорн, — скоро настанет день, когда не вернется никто. Возможно, твоя доблесть станет последней надеждой укрывшихся здесь. И доблесть останется доблестью, даже если некому будет воздать хвалу принявшим последний бой на пороге дома.