Возвращение государя
Шрифт:
— Помните того кролика, сударь? — спросил он. — Которого я стушил для вас в Итилиэне, в тот день, когда мы встретили Фарамира и увидели олифанта?
— Боюсь, что нет, — грустно отозвался Фродо. — Я, конечно, знаю, все это было, но для меня как бы и не наяву. Ничего подобного мне уже не представить. Вкус еды, травы, цветы, деревья, свет луны или звезд — все стало ненастоящим. Настоящее — это огненное колесо. Я словно голый, и между мною и им ничего нет. Теперь я вижу его постоянно, а все прочее тускнеет.
Сэм взял руку Фродо и прижал ее к своим губам.
— Значит, чем скорее мы избавимся от него, тем скорее отдохнем, —
— Вонючка уже разжился кольчугой, — рассуждал он, — не хватало теперь, чтобы ему достался еще и меч. Ручонки у него даром что тощие, а бед могут натворить без всякого оружия. И котелков моих он не получит.
С этими словами Сэм отнес весь скарб к одной из зияющих расщелин и зашвырнул туда. Лязг падавших во тьму драгоценных котелков звучал для него погребальным звоном.
Вернувшись к Фродо, он подпоясал хозяина отрезом эльфийской веревки, а остаток бережно свернул и убрал в котомку, где лежали фляга с водой да остатки лембаса. Сэм не стал снимать с пояса Жало, а во внутреннем нагрудном кармане оставил спрятанный фиал и коробочку, которую подарила ему Галадриэль.
Приготовления закончились. Путники обратили лица к Горе и двинулись вперед, не заботясь больше о скрытности — вся их воля, все помыслы были сосредоточены на том, как дойти до цели. Впрочем, чтоб увидеть хоббитов в покрывавшем равнину мглистом сумраке, надо было на них наткнуться. Предупредить Темного Властелина об опасности, о том, что к самому сердцу его владений приближаются с неведомой целью маленькие, но отважные враги, могли бы назгулы, но они находились далеко. Их черные крылья реяли над головами воинов Запада, там, куда были обращены мысли Властелина Темной Башни.
Сэму казалось, что в тот день Фродо обрел новые силы, и не просто потому, что избавился от лишней поклажи. Хотя идти приходилось по каменистой, в рытвинах и трещинах пустыне, Гора приближалась быстрее, чем он рассчитывал. Но ближе к вечеру, едва стал убывать и без того слабый свет, Фродо снова начал горбиться и спотыкаться, словно дневной бросок стоил ему слишком больших усилий.
На последнем привале он просто рухнул на землю, с трудом пролепетал:
— Я хочу пить. Сэм, — и тут же умолк.
Сэм дал ему глоток; воды во фляге теперь оставалось на донышке. Сам он даже не смочил губ и потому, когда над ними снова сомкнулась кромешная мордорская тьма, мог думать только о воде. В ушах стоял плеск речных волн и звон струй, мысленному взору представали все виденные им в жизни водоемы — реки и озера, ручьи и колодцы, лужицы и болотца. Солнечный свет дробился на их поверхности, яркие блики резали глаза под опущенными веками. Ступни ощущали влажный прохладный ил, как бывало в Заручье, когда он шлепал по мелководью в компании молодых Сдружней — Джолли, Тома, Нибса да их сестрицы Рози.
— Давненько это было, — вздохнул Сэм, — и далековато. А дорога домой, ежели она вообще есть, никак не минует Гору.
Сон не шел, и хоббит говорил сам с собой, а точнее, спорил с каким-то гадким внутренним голосом. «Что ж, дело пошло лучше, чем я ожидал, — уверял себя Сэм, — начало, во всяком случае, недурное. Мы сегодня, пожалуй, половину пути отмахали. Еще один день, и…» — тут он осекся. «Не будь дураком, Сэм Гужни, — встрял его собственный голос, — еще одного такого дня хозяину не выдержать.
Со страхом Сэм понял, что ответа на этот вопрос у него нет. Фродо на сей счет особо не распространялся; Сэм только и помнил, что Кольцо надлежит бросить в огонь. «Там Бездна какая-то, — пробормотал он, припоминая где-то слышанное название, — где ее искать, я без понятия, может, хозяин знает». «То-то и оно! — послышалось в ответ. — Тужитесь, тужитесь, а все попусту. Он сам так говорил, разве нет? Только ты и надеешься невесть на что, а какой от твоей дурацкой надежды прок? Кабы не твое упрямство, все мучения для вас давно бы закончились. Все едино помрете, если не хуже. Чем страдать, не лучше ли лечь прямо здесь, заснуть и не просыпаться? Все равно до вершины вам нипочем не добраться». «Я доберусь! — упорствовал Сэм. — Пусть от меня одни кости останутся, я доберусь. А хозяина понесу, и буду нести, пока сердце не лопнет или хребтина не переломится. И хватит, разговор окончен!»
В этот миг земля под ним содрогнулась, и хоббит услышал отдаленный рокот, словно раскат заточенного под землей грома. Красный отблеск озарил тучи и угас. Гора тоже спала беспокойно.
Сэм даже вообразить не мог, каким мучительным окажется последний день пути к Ородруину. Болело у него решительно все, а во рту пересохло так, что он не мог проглотить ни крошки. Далеко на юго-востоке и черном небе сверкали молнии — похоже, надвигалась гроза. Но хуже всего было то, что с каждым шагом становилось все труднее дышать. Извергаемый Горой едкий дым обжигал горло и ноздри.
Глаза у хоббитов слезились, головы шли кругом, то и дело они спотыкались и падали. Но несломленная воля продолжала вести их вперед. Гора вырастала: скоро она заслонила собой все и вздымалась над ними чудовищным нагромождением пепла, застывшей лавы и опаленных камней, из которого к облакам возносился остроконечный конус. Прежде чем длившиеся весь день сумерки сменились настоящей ночью, хоббиты доковыляли до самого подножия.
Задыхаясь, Фродо рухнул на землю. Сэм сел рядом и, хотя усталость не проходила, с удивлением почувствовал странное облегчение. Голова прояснилась, никакие споры его более не занимали. Зная, какие доводы приводит отчаяние, он попросту не желал их слушать, и остановить его могла одна только смерть. Ему больше не требовался даже сон, а мысли сводились к одному — следующий день решит все. Только вот когда он настанет, этот день?
Ночь казалась нескончаемой, словно само время прекратило свой ход. Минута за минутой, час за часом уходили в ничто, не принося перемен. Сэм начал подумывать, что вернулась Сауронова Тьма и утро больше не наступит. Нашарив руку Фродо, он почувствовал, что хозяин дрожит от холода.
— Эх, зря мы выбросили одеяла, — сокрушенно пробормотал Сэм.
Он крепко прижался к Фродо, пытаясь согреть того своим телом, и незаметно уснул. Так, лежащими рядом в обнимку, их и застал тусклый рассвет последнего дня пути. Ветер переменился. Теперь, постепенно усиливаясь, он дул с севера, а свет невидимого солнца просачивался сквозь дымную мглу.