Возвращение грифона
Шрифт:
— Нет, конечно, зачем им следить за людьми, которых завтра повезут в Кремль? Это же совсем не интересно, правда? Маш, ну чего ты глупые вопросы задаешь? Понятно, что все тут нашпиговано подслушкой. И скрытые камеры есть.
Маша наклонилась к моему уху и тихо шепнула:
— Вань, а можно что-то такое сделать, чтобы убрать подслушивающие устройства? И главное — подглядывающие?
— Хмм… честно говоря, не задумывался. А чего они тебе? Да хрен с ними — пусть слушают. Мне лично наплевать.
— А мне нет! — сердито буркнула Маша. — Какого черта,
— Теперь ты знаешь, что должен чувствовать Ленин, — усмехнулся я, — ладно, сейчас подумаю…
Я стал расхаживать по комнате, вызывая из памяти новые и новые заклинания, способные как-то помочь. В голову пока ничего дельного не приходило, кроме… хмм… если рассуждать — что есть вот эти самые подслушивающие устройства? Ну и подглядывающие тоже? Это микромикрофоны и микротелекамеры. И все работают на электричестве, само собой. А если…
— Маш, ты где?
— В спальне, а что?
— Ляг на постель.
— Зачем? Вань, попозже, а? Я хотя бы вымоюсь, в ванне полежу! Вспотела, пока ехали.
— Тьфу. Я не о том! Заберись на постель. Так, на всякий случай. Я кое-какой эксперимент произведу…
— Аааа! А я уж думала… сейчас, сейчас! — Послышался легкий стук. Маша запрыгнула на постель. — Все, я готова.
— Только не слезай, пока я не скажу.
— Ладно, ладно, делай!
Я сосредоточился, и полетели слова заклинания. Не знаю, что у меня получится, но если выйдет это дело…
Через три минуты почувствовал, как сгущается атмосфера в квартире — волосы начали вставать дыбом, между металлическими предметами начали проскакивать искры и противно запахло озоном, будто рядом с рентгеновским аппаратом. Потом вдруг комната осветилась — на стульях, на креслах, на всех выступах мебели заиграли огни святого Эльма, наполнив атмосферу квартиры чем-то мистическим. Потом жахнули две здоровенные ветвистые молнии, осветив комнату, как фотовспышкой, и уйдя в батарею отопления.
А затем случилось кое-что, что совсем мной не планировалось, — после вспышки одной из молний из торшера, стоящего в углу возле кресла, вылезло образование, напоминавшее размером футбольный мяч. Это было похоже на то, как стеклодув выдувает из своей трубки стеклянный шарик — медленно, но неумолимо, и все больше, больше размером, пока шар не достиг размера головы человека. Затем этот шар стал приближаться ко мне, уже закончившему отчитку заклинания.
На всякий случай я стал тихо уходить от этой пакости и вышел в коридор, но шар тянулся за мной, как пришитый нитками.
В спальне крикнула Маша:
— Вань, ты уже все? Можно выходить?
Шар как будто услышал слова, рванулся в сторону спальни, а на дороге стоял я. Удар! Взрыв! Грохот был такой, как будто взорвалась граната. Я потерял сознание.
Потом Маша мне рассказала, что взрывом шаровой молнии сорвало со стен картины, уничтожило две китайские вазы и сбросило на пол посуду. (О мой китайский фарфор!)
У меня осталось красное пятно во лбу, а там, где шар ушел в пол — обугленное пятно. Носок на большом пальце ноги разорван, тапок — тоже.
Подслушивающим устройствам кирдык, но и мне чуть не пришел кирдык. Если бы не моя живучесть… вот и используй заклинания в отдельно взятой советской квартире!
Видимо, я на минуту потерял сознание, потому что, когда очнулся, обнаружил, что лежу на спине в коридоре, а надо мной нависает испуганное лицо Маши:
— Ванечка, Ваня! Ой, что делается… ты очнулся? С тобой все в порядке? Черт с ними — пусть заглядывают и подслушивают, не надо больше такого! Напугал меня до смерти! Как мертвый лежал!
Я посмотрел на Машу и сфокусировал глаза, почему-то дающие двойное изображение. Две Маши благополучно совместились, дав четкое изображение, и совершенно трезвым и осмысленным голосом сказал:
— Я не Ваня, Маш. Я Вася Кольцов.
Маша отшатнулась, зажав рот, и испуганно спросила:
— Вспомнил? Все вспомнил?! Молния, да?
— Молния, — ответил я и вскочил на ноги.
Тело переполняла бурлящая энергия, меня просто колбасило от ощущения своего великолепного здоровья, радости жизни, чувства своей наполненности и цельности.
— Вань… Вась, ты теперь уйдешь? — Маша сидела на краю кровати — несчастная, жалкая, маленькая, как котенок, выброшенный за порог дома злым хозяином.
— Пока нет. Я же не могу тебя оставить без того, чтобы пристроить в этой жизни как надо. И моего ребенка… Уйти я могу в любой момент. И должен уйти. Я здесь, а там моя любимая женщина лежит связанной. Мой товарищ захвачен, и с ним непонятно что творят — так что уйти придется. Но не сейчас.
— Вань… Вась, а ведь ты здесь больше года. Практически полтора года. Ты не думаешь, что там, откуда ты пришел, все давно завершилось?
— Я могу вернуться в тот момент, когда я улетел сюда. В моем мире не пройдет и секунды. Маш, не расстраивайся так. Все когда-то кончается. Ведь предупреждал тебя, мне придется уйти. Я знал это. А у тебя останется мой ребенок, много денег, квартира — теперь ты обеспечена на годы вперед. И я намерен сделать так, чтобы никто тебе не смог ничего сделать. Более того, есть задумка сделать так, чтобы будущее в этом мире было гораздо лучшим, чем у нас. Но только тсс… никому ни слова о том, что после удара шаровой молнии я восстановился. И зови меня Ваней, как и раньше.
— А что такого? Ну пусть знают… ты что, постыдное что-то сделал?
— Маш, ты слышала меня? Ты хорошо меня слышала? Я что сказал?! Ни слова, ни полслова никому, даже во сне, даже там, где ты думаешь, что нет ушей!
— Ну поняла, поняла я… зачем кричишь, — лицо Маши скривилось, и стало ясно, что она сейчас заплачет. Тогда я разжал кулаки и глубоко вздохнул:
— Не плачь. Просто это очень, очень важно, и если ты сделаешь, как я сказал, — все будет нормально, а если нет — непредсказуемо. Точнее — мы можем пострадать. Я еще не до конца восстановился, хотя и все-таки обрел кое-какую целостность. Мне к этому еще нужно привыкать. Понимаешь? Ты же врач-психиатр, должна понимать!