Возвращение «Иглы» (фрагмент)
Шрифт:
Я объявляю привал. Уже понемногу подкрадывается усталость. А, кроме усталости, и голод тоже даёт о себе знать. Но и ребята придерживаются того же мнения. В рюкзаках у нас есть саморазогревающиеся рационы. Их только нужно залить водой. Но вот о воде мы не подумали. Фляги с водой, что обеспечил нам Рэй, мы оставили в рюкзаках, и вода в них уже превратилась в лёд.
Пришлось ограничиваться теми пайками, что не нужно греть и готовить, закусывать их снегом и только мечтать о полновесной еде.
Закончив с привалом, мы решили подстраховаться и связались верёвками - если уж кто-то провалится, остальные
До вечера Серёжка, по-прежнему идущий первым, проваливался аж три раза. Но и мне, хоть я и шёл только вторым, тоже "посчастливилось" один разик побывать под снегом. Впечатления незабываемые - ух, и ты непонятно где, сначала сердце аж замирает, а потом колотится как бешенное.
Потом мы понемногу научились разбираться, где под коварным настом скрываются трещины и овраги. И в результате наш путь превратился из почти прямой линии в изогнутую, словно червяк.
Вечер тут наступал медленно. Во-первых, как объяснили ребята, сутки на Аркте составляют почти двадцать четыре латянских часа. Во-вторых, наклон оси Аркты больше латянского на треть. Всё это в несколько раз увеличивает продолжительность сумерек.
И ещё, на Аркте сила тяжести была больше привычной нам, поэтому мы и уставали сильнее, чем устали бы, если бы шли по Лате. Разве что Серёжке была привычна ещё большая тяжесть, чем здесь. Но и он признался, что уже привык к латянской.
Когда наступили сумерки, мы остановились на ночёвку. Выбрали подходящее место, накачали одну из палаток - ставить две было непозволительной роскошью. По настоянию Реля укрепили её верёвками, привязав к вбитым в снег и лёд кольям-якорям. На оказавшейся в рюкзаках крошечной печке натопили снега и, наконец-то, поели, как следует - много и горячего.
Палатка оказалась без обогрева. "Самая примитивная" - как объяснил Серёжка. Но даже и такая защищала нас от мороза. После того, как в ней полчаса поработала печка, да и сами мы посидели в ней, температура поднялась до плюсовой.
Я хорошо видел, что все ребята устали, хоть и стараются не показать этого. Из-за усталости не хотелось разговаривать, не то, что шутить, постепенно подкрадывалась сонливость. Мы и не стали ей сопротивляться, забрались в спальники и предались сну.
Мне снились кошмары. Что-то тяжёлое и незапоминающееся. Такие сны обычно снятся, когда заболеваешь. Утром же я чувствовал себя не очень-то хорошо. Слабость, голова тяжёлая, да и горло начинает побаливать. Точь-в-точь, как при простуде. Не хватало ещё только сейчас заболеть и стать обузой для ребят. Может само всё пройдёт, к вечеру, не один ведь раз бывало так.
Я постарался никому ничего не показать. Мы быстро позавтракали. А после завтрака взглянули на карту с нашей целью. И тут нас ждал сюрприз - на карте оказался нанесён весь наш вчерашний путь и наше сегодняшнее местонахождение. Рэй хоть в этом помогал нам - с такой картой не заблудишься.
И ещё, что нас всех очень обрадовало, мы за вчерашний день прошли даже чуть больше пятой части того пути, что нам предстояло пройти.
– Конечно, за пять дней не дойдём, - сказал Серёжка, - но вот за недельку было бы неплохо.
Второй день дался мне гораздо тяжелее первого. Во-первых, усталость от первого дня никуда не делась, может быть только чуть ослабла. Во-вторых, эта
За сегодняшний день делали аж три привала. Ребятам этот поход тоже не очень-то легко даётся. Но как тяжело заставлять себя после привала снова подниматься и идти.
К вечеру начал усиливаться ветер. Не сразу, постепенно, но неумолимо. Небо так же постепенно стало затягиваться тучами. Пошёл мелкий, похожий на крупу, снег, летящий по ветру и больно бьющий в неприкрытые части лица.
Ребята сошлись на том, что это может быть началом снежного бурана, которые в этом месте в такое время вовсе не редкость. Которые могу продолжаться по нескольку дней подряд, и в которые ни о каком походе не может быть и речи.
На ночёвку мы остановились раньше, чем собирались. Просто обнаружилось неплохое место. Из снега выпирала целая скала, которая могла защитить нас от усиливающегося ветра. У её подножия мы вырыли в снегу яму, в которой установили палатку. Закрепили её вдвое сильнее, чем в прошлый раз - и за колья, и за выступы скалы. Даже если ветер наберёт полную силу, сорвать палатку у него вряд ли получится.
Согревшись в палатке, я почувствовал себя лучше. Даже слабость немного отступила. Усиливающийся ветер выл за надувными стенами, барабанил по ним снежной крупой, но достать нас не мог.
После ужина, перед тем, как забраться в спальник, я вытащил карту и убедился, что за сегодняшний день мы прошли почти столько же, сколько и за вчерашний. Это меня обрадовало, и я спокойно уснул, согреваемый мыслью о том, что сегодня я всё-таки выдержал.
За ночь буран разошёлся в полную силу. Завывания ветра сначала усиливались, потом ослабели. Но в данных обстоятельствах это могло значить только то, что палатку полностью перемело снегом. Слой снега работал как дополнительный теплоизолятор, и в палатке стало ощутимо теплее, только вот воздух становился всё более спёртым и менее пригодным для дыхания.
Ещё ночью всех разбудил Серёжка, который распечатал выход и, пробив довольно толстый сугроб, проветрил палатку, заявив, что без этого мы можем и задохнуться. Ворвавшийся в палатку морозный воздух показался нам не столь морозным, как был днём, но всё равно заставил ёжиться и плотнее укутываться в спальники.
Утром я оказался практически здоров, по крайней мере, чувствовал себя намного лучше, чем вчера. Но вот все ребята заболели: жар, горло, сильная слабость. Причём, всё это было проявлено во много раз сильнее, чем было у меня вчера. Каждый из них сначала подумал о простуде, но увидев других, понял, что ни о какой простуде не может быть и речи.