Возвращение из Эдема
Шрифт:
Прежде чем ответить на последний вопрос, Джейме освободилась от веревок, одним молниеносным движением сорвала с глаз повязку, встала и замахнулась стулом как оружием. Перед ней стоял парень шести футов роста, со взъерошенными черными волосами и дьявольской усмешкой на лице.
– Ты мог хотя бы раз позволить мне подняться на пассажирском лифте? – спросила Джейме.
25 февраля 2006 года, 14.56
Остров Патмос
В 40 километрах от побережья
Витгард Виллелла достоверно знал, что наука спасет мир. Разумеется, в том случае, если человечество перестанет действовать иррационально и воспользуется преимуществами информации, имеющейся в его распоряжении.
Невысокого роста, лысеющий, полный жизненных сил, Виллелла был законченным мизантропом и гордился этим. Сидя за столом, он смотрел на экран компьютера, на который было выведено сообщение, только что пришедшее по электронной почте: «Замечательная новость! С нетерпением жду презентации во вторник».
Во вторник. Это известие оказалось одновременно и хорошим и плохим.
Хорошая часть заключалась в том, что прорыв уже близко. Совсем рядом.
Плохо было то, что прорыв, о котором жаждал услышать Нестор Алленде, на самом деле еще не произошел. Без продолжения финансирования работы пришлось бы приостановить. Ради получения от Алленде очередной суммы Виллелле пришлось заявить, что результат уже есть. Нет, он не совсем солгал. Немного подкорректировал временные рамки. В науке исследования никогда не проходят гладко, однако Витгард всегда добивался успеха, причем совершенно фантастического. Вскоре это опять произойдет.
Во вторник. На то, чтобы изменить историю науки и всего мира, осталось лишь три дня.
Виллелла получит огромное удовольствие, присутствуя при том, как наука в который уже раз снова меняет мир.
Витгард Виллелла вырос в католической Испании в семье, боготворившей науку. Его мать-немка и отец-испанец были учеными, сестра с блеском окончила университет. Но никто не знал, что делать с Витгардом, который ровным счетом ничего не понимал в науке и периодическую таблицу Менделеева воспринимал как полную галиматью.
Он плохо учился, и еще хуже у него обстояли дела со спортом. Однажды учительница в начальной школе из лучших побуждений заговорила с ребятами о том, что каждый человек преуспевает в какой-либо области – кто в искусстве, кто в науке, кто в спорте. Витгарду не подходило ничего. Кто-то из одноклассников даже пошутил: «Только не Витгард – он ни на что не годен!» Сквозь дружный смех класса мальчишка услышал голос учительницы: «Ну, быть может, он умеет общаться с людьми. Предположим, он хороший друг».
Съежившись за партой, маленький Витгард размышлял о том, что общаться с людьми он тоже не умеет. Большинство из них были безнадежно глупы для того, чтобы он испытывал к ним какие-либо теплые чувства, не говоря уж о том, чтобы строить дружбу. Только через пару лет, проведенных в страданиях, Витгард наконец выяснил, что же именно у него получается хорошо: манипулировать людьми. Он мог вникать в любую ситуацию и заставлять все стороны выслушивать его мнение, обладал способностью прекращать ссоры и заставлять людей работать вместе – ради достижения цели, выгодной ему самому. В старших классах
И хотя Витгард ничего не смыслил собственно в научных исследованиях, он умел ценить новые идеи, которые обсуждали за ужином остальные члены семьи. В то время как родные считали его непроходимым тупицей, он постепенно приходил к выводу, что настоящими глупцами являются именно ученые. Они работают за гроши, выбивают гранты, вкалывают в тесных лабораториях без окон и в конце концов передают корпорациям все права на плоды своих титанических усилий. Также Витгард пришел к выводу, что ученые являются ханжами, лишенными морали. Они постоянно похваляются своими успехами, сравнивают, кто опубликовал больше работ, не чураются воровать свежие идеи у своих студентов и друг у друга.
Витгард также обратил внимание на то, что прорывы происходят во всех областях науки, но даже самых талантливых ученых больше всего выматывает мучительно долгий и запутанный процесс выколачивания денег на исследования.
Больше всего Витгард презирал тех, кто возглавлял «мозговые центры» [2] , которые мнили себя законодателями общественной нравственности и не жалели сил, вдалбливая широкой публике мысль о том, что определенные направления исследований являются аморальными. В наше время общество должно было бы сознавать, что происходит, когда люди разрешают навязывать себе моральные принципы. Ведьм сжигали на кострах, а еретиков побивали камнями. Абсурд.
2
«Мозговой центр» – независимый научный центр, готовящий политико-стратегические разработки по заказам государственных учреждений и частных корпораций.
Нынешний климат, господствующий в научном сообществе, открывал перед Витгардом широчайшие возможности. Нужно было зарабатывать большие деньги для компаний, которые предпочитали держаться в тени, не обременяли себя уплатой налогов и не заботились о юридических рамках, ограничивающих исследования. Витгард обнаружил, что чувствует себя в подпольной науке как рыба в воде. Он быстро снискал себе славу человека, способного обеспечить финансирование, простор для исследований, являющихся не совсем законными.
Открытия и прорывы потекли нескончаемым потоком – и образ жизни Витгарда стал куда более комфортным. Вот и сейчас, если эта Санмарк права в своих расчетах, главную прибыль из ее открытия извлечет он.
Опытные пальцы Виллеллы проворно застучали по клавиатуре.
Войдя в программу работы с электронной почтой, он выбрал пункт «Написать новое сообщение».
«Самым главным фактором является время», – набрал Виллелла и нажал клавишу «Отправить».
25 февраля 2006 года, 15.02