Возвращение из Трапезунда
Шрифт:
– А вы сами где копаете? – спросил Андрей.
– В этом сезоне мы раскапывали храм Святого Евгения, потом вернулись в храм Златоглавой Богородицы. У нас плохо с деньгами. А чем займется профессор Авдеев?
Андрей подумал, что говорят они о своих профессорах, как кучера о барах.
– Бог его знает. Я не думаю, что он оставит большой след в науке о Трапезунде.
– Я уже заметил. Но ему хотелось бы удивить мир.
– Угу, – согласился Андрей. – И это меня тревожит.
– Я тебя понял, – сказал крестьянский сын. – Тут заразная обстановка. Все в этом городе
– А твой? – оскорбился Андрей за своего барина.
– Мой – весь в науке. Он не разменивается на ученые детали, тратит месяц на надпись, которую прочли уже до него, и жутко спорит на страницах шести статей со всеми своими существующими и вымышленными оппонентами по поводу формы венца у трапезундского императора.
Андрею надоело сидеть. Он прошел к пролому в стене, чтобы видеть голубые горы, святилище Митры и мечеть на горе, которую, как сказал Иван, наши бравые солдаты превратили в казарму. Впрочем, почему они должны ночевать под открытым небом?
Иван прошел следом за ним.
– Ты обещал рассказать про свои вчерашние приключения, – сказал он. Андрей отметил про себя, что за годы, пока его не было, люди стали проще в общении, куда быстрее переходили на «ты», что русским несвойственно.
Андрей рассказал о Сурене, о ночном бегстве и раненом турке. Но визитную карточку госпожи Теофилато он не показал – даже трудно объяснить почему. Может быть, потому, что визитная карточка пахла пряными духами, то ли потому, что в ней была настоящая тайна и Андрею хотелось, чтобы с ним произошло пускай опасное, но удивительное приключение вроде тех, что выпадали на долю пленников сераля или путешественников по Аравии.
– Не думаю, что это случайные бандиты, – сказал Иван. – Скорее всего, ты кому-то мешаешь.
– Кому же я, прости, могу мешать?
– Законный вопрос, – ответил Иван Иванович, глядя на Андрея прозрачнейшими простодушными глазами. – Если, конечно, тебе нечего скрывать.
– Клянусь, мне нечего скрывать!
– Не спеши, Андрей. Всем есть что скрывать, даже мне, хоть я и предельно очевиден. Я убежден, что, если в тебе хорошенько покопаться, иголочки под ноготочки запустить, на дыбе тебя подвесить, – ой сколько интересного из тебя высыпется! Да не отмахивайся, мой любезный друг, лучше скажи, что ты делал ровно год назад, ровно два года назад, скажи, с кем ты встречался в прошлом августе… Мне кажется, что ты уже бледнеешь и теряешь уверенность в себе.
– Ну ладно, я согласен, – сказал Андрей, чтобы не спорить.
– Вот! Уже достижение! – Крестьянский сын расхохотался так, что из-за башни появился палеограф Российский с записной книжкой в руках.
– Вы меня звали? – спросил он.
Узнав, что его не звали, он, облегченно вздохнув, исчез вновь.
– Для того чтобы избавиться от бедствия, надо точно знать, за что оно тебя преследует, – сказал Иван.
– Но я, честное слово, не знаю, кто меня преследует!
Иван
– Я тебе кое-что объясню, – сказал он. – Может быть, это поможет тебе. Давай посмотрим, кто может быть в тебе заинтересован. Я имею в виду наш трапезундский преступный мирок. Охотились на тебя турки, заигрывал негоциант Саркисьянц. Если турецкая банда хотела тебя убрать, значит, ты нужен их врагам – греческой банде или русским посредникам.
– А ты, Иван, к кому примыкаешь?
– Ой, Андрей, спроси чего-нибудь полегче, как говорят у нас в Одессе. Я кошка, которая гуляет сама по себе.
– Для покупки имения?
– Для покупки имения, Андрюша. И не пугай меня революцией. Революция свое дело уже сделала, она дала погреть руки новым господам. Господа кадеты и трудовики будут зарабатывать сами и дадут заработать остальным. Ты не представляешь, какой замечательной державой станет наша Россия через десять лет! Наша славная революция сковырнула самые главные препятствия в присоединении России к мировому сообществу цивилизованных государств – феодальную монархическую систему. Называй ее как хочешь – командной системой, бюрократической системой. Главное – она сметена!
– Это под сомнением! – радостно крикнул фотограф Тема Карась, который незаметно установил свою треногу и сделал снимок, ослепив вспышкой магния. – Уже новые бюрократы полезли из всех щелей, а другие только переименовались, – сообщил он. – В России ничего не поделаешь: революция не революция – все равно будут вельможи, скалозубы и молчалины. Мы обречены!
Тут Тема подхватил треногу и камеру и поволок их, забыв о своей филиппике, к пролому в крепостной стене.
– Почему в России столько философов-любителей! – возмутился Иван. – Все дают советы, все что-то знают заветное. А работать никто не желает.
Андрей спросил у поручика Митина, как пройти в кафе «Луксор». Тот как раз заглянул в отель, где, по его словам, продавали хороший трубочный табак.
– Вы тоже торгуете табаком? – спросил Андрей, не желая обидеть поручика. Но тот вдруг вскипел:
– Хватит того, что вся армия продалась, каждый спешит схватить свой кусок золота или дерьма. А что происходит в России, что будет с нами завтра, вам плевать?
– Зачем распространять обвинение на всех? – сказал Андрей. – Даю вам честное слово, что, пока не приехал сюда, я слыхом не слыхивал о контрабанде. И сам не собираюсь этим заниматься.
– Мне бы хотелось верить, – сказал поручик. – Но что я могу подумать о человеке, который, только прибыв в Трапезунд, тут же устраивает ночные прогулки с перестрелкой, а затем спрашивает дорогу в пресловутый «Луксор»?
– А чем плох «Луксор»?
– Послушайте, Берестов. Вы мне задали вопрос, как пройти в кафе «Луксор». Я вам сейчас расскажу туда дорогу. Но и вы ответьте мне на простой вопрос: что вас влечет именно в это заведение?
– Меня пригласили, – сказал Берестов, стараясь казаться невинным в утаивании правды. Он не лгал. И уговаривал себя: «Я не лгу – я лишь недоговариваю».