Возвращение к истокам
Шрифт:
— Мое прикрытие в Вашингтоне накрылось, как я понимаю?
— Такая вероятность существует, — со вздохом подтвердил Броньола.
— Э, нет, приятель, мне решать загадки не с руки. Я должен знать точно. Так есть еще это прикрытие или с ним покончено?
— Прямых доказательств нет. Но косвенные данные свидетельствуют, что в Сенате, похоже, всерьез начинают копать под нас. Не всем там по нутру, чем мы занимаемся.
Таррин почувствовал, как внутри у него похолодело:
— Насколько все плохо, Гарольд?
— Достаточно плохо. Я получил повестку в суд
— Кретины! — взорвался Таррин. — Да любой, у кого хоть чуточку мозгов, прекрасно понимает, что мафия не может существовать без нескольких ключевых людей в правительстве, которые всем руководят! Если в Сенате вдруг запахло жареным, то почему бы им не поохотиться на мафиозных ставленников в Вашингтоне, или Нью-Йорке, или Чикаго — да во всех правительственных учреждениях, где бы они ни находились и какого уровня бы ни были?! О, наша страна невероятно прагматична. Но не говори мне...
— Дело вовсе не в этом, и ты прекрасно знаешь, — устало прервал Броньола. — Нельзя заставить политика думать прямолинейно, а тем более в год выборов. Вопрос на самом деле касается морали правительства, но много ли ты видел политиков, которые готовы обсуждать столь щекотливую тему — и не только накануне выборов? Цель оправдывает средства. И сейчас ты стал удобной мишенью.
Таррин глубоко вздохнул.
— Знаешь, Гарольд, всякий раз, когда ты заводишь разговор о политиках, у меня возникает чувство, будто все мои вопросы и возражения безнадежно уходят в толстенный слой ваты. Вот почему мое уважение к Страйкеру растет с каждым днем. Он никогда не увиливает от прямых ответов, в отличие от любого чиновника из нашего правительства.
Он услышал, как на другом конце провода щелкнула зажигался, и понял, что его собеседник прикурил сигару. Конечно, Броньола — хороший человек, но сейчас он просто сбит с толку всей этой мышиной возней в правительственных кругах. И раздражал отнюдь не человек, с которым он разговаривал, а те силы, которые двигали им.
— Ты прав, приятель, — наконец подал голос Броньола. — Прав ты — это я ошибаюсь. Так что еще не все потеряно, учти. Многое может перемениться... После обеда, перед заседанием подкомитета Сената, у меня назначена встреча. И на ней я собираюсь сообщить всем этим обеспокоенным господам, чтобы шли они куда-нибудь подальше. Пусть не суются в чужие дела. Ты выполняешь свою работу и играешь в свои игры. Никто, кроме тебя, не имеет права заказывать музыку.
— Спасибо, Гарольд. Береги себя. Твоя жизнь всем нам ох как нужна!
— Постараюсь, буду держаться за нее двумя руками. Но послушай меня внимательно. Тут и вправду задействованы очень значительные силы. И наш друг по имени Липучка может оказаться прав на все сто процентов. Дело пахнет керосином. И этот запашок способен вызвать самые кошмарные последствия.
— Все точно, Страйкер
— Я повторяю, — безразличным тоном произнес Броньола, — может начаться кошмар.
— Значит, ты со мной согласен?
— Разумеется, согласен! Неужели ты считаешь...
— Тогда хватит об этом.
— Вот и правильно. Передай Страйкеру привет от меня. Но не жди отсюда никакой реальной помощи. Я сейчас хожу по лезвию ножа. Меня могут уволить, посадить в тюрьму, спалить мой дом — причем в любой момент. Ты понимаешь? Мысленно, Липучка, я с тобой. И буду молить Бога, чтобы он не отвернулся от тебя. Но это все, что я способен сделать в данной ситуации.
— Я понимаю. И все-таки выйди на своего связника в Питтсфилде. Объясни, какая у нас обстановка, и спроси, готов ли он незаметно сотрудничать с нами.
— Со Страйкером — тоже?
— Нет, Страйкер — это тихая игра. Сейчас подобная реклама нам — как нож по горлу. Может быть, потом... Тебе ли объяснять?!
— Естественно. Все? Разговор закончен?
— Да. Хотя, постой! Передай привет Энджи и скажи, что я буду занят еще некоторое время. Скажи ей... Впрочем, ничего не говори. Просто объясни, что планы чуточку переменились и пусть не волнуется, если я не появлюсь.
— Заметано. Но твоя дама меня прямо восхищает. Да, Липучка! Не многие смогли бы выдержать такое, а ей это неплохо удается. Так мне кажется.
— Мне тоже. Сообщи ей, хорошо?
— Не люблю, когда меня о чем-то просят дважды.
Линия разъединилась, и Лео Таррин, откинувшись на спинку кресла, некоторое время размышлял об этом хитром разговоре.
Итак, что же он узнал нового? Жизнь покуда не катилась к своему концу — она попросту входила в фазу сущего кошмара. Ценная информация.
Он подошел к окну и посмотрел на восток, силясь различить первые проблески утренней зари. Нет, еще слишком рано. Еще не проклюнулся над горизонтом слабенький росточек нового дня. А когда это случится, прагматичная Америка с удвоенной силой возьмется утверждать моральные устои, явленные в мир, казалось бы, от Бога. И это будет подлинный кошмар.
Так пообещал Гарольд Броньола. Очень славный человек.
И все же Лео Таррин больше склонен был прислушиваться к тем словам, которые произносил Мак Болан. И не только слушать. Ежели понадобится, он готов был верить им до самой смерти.
Глава 5
Первые отблески рассвета едва затрепетали в ночном небе над Лонг-Айлендом, когда Билли Джино, начальник службы безопасности, взбежал по широкой изогнутой лестнице к крыльцу роскошного особняка и замер перед телевизионными камерами, зорко фиксировавшими каждого, кто оказывался возле дверей.
— Важное сообщение, — доложил Билли. — Срочно впустите.
За дверью послышался шум, и она растворилась. Едва переступив порог, Джино свирепо уставился на парня, открывшего ему: