Шрифт:
Книга первая
ВЕСЕННИЙ СНЕГОПАД
Моим землякам
ЧАСТЬ
Около пяти часов Максим Мога вышел из министерства. На секунду он задержался у массивной стеклянной двери, загородив ее своей могучей спиной. В его глазах застыли необычная усталость и смятение. Густые черные брови, приподнятые как бы в недоумении, резко подчеркивали седину висков.
Он стал осторожно спускаться по широкой лестнице, внимательно глядя под ноги, словно ступени вели не на улицу, а в глубину его существа, взбудораженного внезапным вихрем.
Мога был не из тех, кого легко можно выбить из колеи, и все же сегодня его душевное равновесие было нарушено: слишком круто менялась жизнь.
На тротуаре Мога остановился, вытащил из кармана коричневые кожаные перчатки, но не натянул их на руки, а только похлопал по ладони. И усмехнулся: «Так-то, Максим, аплодируй сам себе, а то неизвестно, будут ли аплодировать односельчане, когда узнают новость…»
Торопливые прохожие обходили его будто препятствие, а он все стоял как вкопанный. Мысленно вновь повторял состоявшийся разговор, который рад бы оставить там, наверху, в кабинете министра, но, к сожалению, придется увезти с собой, в Стэнкуцу. И продолжить его там. На сей раз не в его власти было забыть этот разговор или отложить его.
На город опустились холодные февральские сумерки. Они с каждой минутой густели, высвечивая многоцветные огоньки, которые, казалось теперь, отделились от зданий, от столбов и почти неуловимо поплыли под темным небом вдоль улиц.
Дневной шум еще не утих, и город находился в каком-то с виду хаотическом движении. В воздухе — ни снежинки. Где-то замерли, выкатившись в поле, сумасшедшие метели, которые бушевали здесь несколько дней кряду, и теперь только мороз царил над Кишиневом.
Звонкий бой часов на Триумфальной арке напомнил, что время беспрепятственно продолжает свой путь. Мога глянул на часы: половина шестого. К девяти можно попасть в Стэнкуцу, но сначала нужно заглянуть к Матею — без этого не обходился ни один его приезд в столицу. Встреча с сыном всегда была для обоих праздником.
У Моги были две радости — работа и сын.
До студенческого общежития рукой подать — стоит только пересечь улицу. Но не успел Мога сойти с тротуара, как предупредительно вспыхнул красный огонь светофора: «Стоп!»
Придется ждать, пока светофор сжалится и разрешит перейти улицу. Таковы городские правила движения. Могу раздражали все эти дорожные знаки, светофоры, которые с суровым равнодушием заставляли его останавливаться именно тогда, когда он спешил. На машине — еще хуже. Хочешь направо — поворачивай налево! Места вдоволь, а стоянка запрещена… Поэтому в городе он предоставлял разбираться и выпутываться из паутины этих правил своему шоферу Горе.
То ли дело в Стэнкуце, где Мога хоть сутками мог носиться в любом направлении на предельной скорости и останавливаться днем и ночью там, где ему вздумается!
У высокого здания общежития
Мога вышел из магазина, перекладывая пакеты с руки на руку, — он не привык ходить по столице с покупками, и теперь ему казалось, что на него все смотрят.
Мысли о сыне и о предстоящей встрече с ним отчасти сняли дневное напряжение, он зашагал быстрее. Необходимо было поделиться с сыном новостью. И еще рассказать ему о существе, дорогом им обоим… И о котором Матей узнает сегодня впервые…
Они столкнулись неожиданно возле подъезда. Казалось, Матей знал о приезде отца и спешил выйти ему навстречу. Матей был не один. Его держала под руку стройная девушка в пушистой синтетической шубе и белой шапочке.
— Здравствуй, сын, — сказал Мога и внимательно посмотрел на его подружку. Он тут же понял, что и сегодня ему не удастся поговорить с сыном. — А я к тебе, как видишь, — добавил он, поднимая в руке пакет и как бы протягивая его Матею.
Удивленный нечаянной встречей, Матей одновременно и обрадовался и смутился: ведь отец видел его впервые под руку с девушкой.
— Когда приехал? — спросил Матей, но, перехватив его взгляд, переступил с ноги на ногу и обратился к девушке: — Мой отец…
Она, робко взирая на стоящего перед ней великана, тихо откликнулась:
— Миоара…
— Миоара из Пояны, — добавил Матей, и в его зеленых глазах Мога прочитал большую радость, и радость эта словно была связана с тем, что Миоара именно из Пояны, а не из другого села… Миоара из его Пояны… Мога положил руку на плечо сына и растроганно спросил:
— Вы куда-то собрались?
— У нас билеты в кино, — отважилась ответить Миоара вместо Матея. Она поверила в теплоту голоса Моги и решилась сказать откровенно. Сын вопросительно глянул на отца: не рассердится ли он, что на этот раз они не смогут побыть с ним?
— Ладно, — улыбнулся Мога. Ему понравились смелость девушки и смущение сына. — Я скоро приеду опять, тогда и поговорим. А сейчас у меня тоже дела.
Он проводил их до угла и долго смотрел им вслед. Двадцать пять лет назад он был таким же пареньком, как Матей, и была и у него девушка с голубыми глазами. Девушка из Пояны.
Мога смотрел, как сын бережно вел Миоару под руку по улице, освещенной ярко, как в праздник.
Это был их праздник.
Перед Могой бурлила широкая улица, подобная горному потоку, по волнам которого кто-то разбросал множество красных маков — светящиеся фары автомашин, возникающие из ночи и исчезающие в ней… Весь город казался ему теперь еще красивее и волновал сильнее, чем обычно. Каждый раз, приезжая в столицу, Мога вечно куда-то спешил и, в сущности, всегда смотрел на город из окна мчащейся машины. Теперь что-то держало его на месте, он всматривался в парней и девушек, весело идущих ему навстречу и обходящих его парочками и группами, — он невольно искал среди них сына и его подружку.