Возвращение к любви
Шрифт:
Будяну опять удивился: Мога словно читал его мысли. Теперь он уже лучше понимал Томшу.
— Когда встретимся снова, расскажу вам легенду, — продолжал Мога. — Историю, близкую к нашей теме. — Он вызвал звонком Аделу и велел: — Найдите мне Томшу, хоть под землей, и сообщите ему, что я жду его в семь часов вечера в дирекции!
— Слушаю, Максим Дмитриевич! — Аделе еще сильнее, чем Моге, хотелось увидеть Козьму, поговорить с ним, узнать, что стряслось, почему он начал вдруг обходить ее стороной.
Глава десятая
Адела
Был и уехал.
Адела оставляла везде для него сообщение, что Томшу срочно разыскивает Максим Дмитриевич; если появится, передать, что в семь часов он должен явиться в дирекцию. Но и это приказание оставалось без отклика.
Не на шутку встревоженная, Адела опять прозвонила во все бригады и отделения подряд, но все тот же ответ усиливал ее беспокойство: «Недавно был и уехал…» Был всюду — и нет его нигде! Эти слова стали звучать вскоре для нее, как наваждение, все более обретая иной смысл: «Томша был… Был ее возлюбленным. И нет его более. И не вернется уже к ней никогда!»
При этой ужасной мысли страдание вихрем ворвалось к ней в душу. Адела выбежала из приемной, хлопнув дверью. Решила поехать на виноградник. В другом месте Томши быть не могло, она его непременно найдет, сердце покажет ей дорогу. Только бы поймать поскорее машину с знакомым шофером, упросить его повезти ее на плантации! Довольно потрепанный «москвич» остановился как раз перед ней, с Серафимом Сфынту за рулем. Адела обрадовалась, открыла дверцу и в мгновение ока устроилась на переднем сиденье.
— Серафим Антонович, очень прошу, отвезите меня в отделения товарищей Флоря и Котоману! — более приказала она, чем взмолилась. — Срочное задание Максима Дмитриевича!
Серафим не стал выспрашивать, какое задание дал ей Мога. Еще одно внеочередное заседание? Наверно, так, хотя еще вечером было решено: никаких заседаний кроме как в исключительных случаях.
Адела не отрывала глаз от дороги: не появится ли вдруг Томша на своем «газике»? И предупредила Сфынту: быть внимательным, остановиться, если завидит Томшу.
— Значит, Максим Дмитриевич разыскивает Томшу? — поинтересовался Серафим. — Козьма Митрофанович — отличный парень, умница, но иногда его заносит. Нынче утром примчался вихрем на винзавод: почему так затягивается разгрузка машин? Собранный виноград ждет на плантациях, а на заводе люди еле шевелятся! Я ему и говорю: возьмите хронометр и проверьте, сколько продолжается разгрузка одной машины. Он снял с руки часы, стоит и считает минуты… Было как раз пять машин, четыре разгружались примерно по десять минут каждая, зато пятая, с молоденьким шофером, простояла под разгрузкой тринадцать. Ну, говорю, что теперь скажете? Молчит, дуется… Не понравилось, что получил по носу, правда — совсем чуть-чуть… — засмеялся Сфынту, — Я ему и посоветовал проверить, не случается ли грузовикам заблудиться, возвращаясь с завода на виноградник. Если он меня послушался, найти его теперь будет трудненько.
Адела еще пуще огорчилась. Лишь теперь девушка поняла, что затеяла поиск иголки в
В этом уединении ее терзали тревога за тревогой. Она отдалась Томше в надежде, что этим удержит его. И вначале, казалось, добилась цели. Пообещав прийти к ней, он всегда держал слово. Если она высказывала желание побывать на каком-нибудь фильме, Томша брал билеты и сопровождал ее в кино; они сидели там рядышком, после чего Козьма отводил ее домой. В Пояне открыто говорили о том, что они, вероятно, поженятся, и сам Томша однажды вечером, ошалев от любви, сказал ей, что хотел бы иметь такую жену, как она.
С некоторых пор, однако, она заметила, что с ее Томшей что-то произошло. «С моим ли? Но был ли он по-настоящему моим хотя бы один день, один час, одно мгновение? Не воспользовался ли просто моим безумием?» — подумала она с болью в душе.
Вначале она винила во всем Анну Флоря. Из-за нее, мол, любовь Томши начала угасать. Но вскоре убедилась, что Анна тут ни при чем. Таков уже, видно, Томша: любит, пока ему не наскучат, после чего ему требуется уже другая. Адела, однако, не стала сожалеть о том, что позволила себе полюбить. Она познала наконец любовь — такую, какую желала, почувствовала себя счастливой. Да и то, что сейчас с ним происходило, могло быть преходящим, Томша в эти дни слишком занят, на его плечах — громадный совхоз, а Мога не дает ему и вздохнуть. Этот Мога держит всех в руках, как в клещах!
Адела почувствовала досаду против Моги: если уж он отказался от любви, это вовсе не значит, что его подчиненные тоже не вправе любить, не должны жениться!
— Поедем для начала к Анне Илларионовне? — спросил Серафим Сфынту.
— Конечно, — отвечала Адела. «Козьма действительно мог оказаться там», — подумала она.
…Отойдя в тень, Анна разговаривала с Пантелеймоном Бырсаном. В стороне группа молодых людей, в которой можно было узнать Матея и Миоару, сидела вокруг стола, покрытого чем-то вроде клеенки, с еще не убранными остатками общей трапезы.
Адела торопливо выскочила из «москвича».
— Анна Илларионовна, Козьмы Митрофановича здесь нет?
Анна улыбнулась, показав ряд белоснежных зубов. Лицо ее загорело, брови побелели; Аделе даже показалось, что Анна постарела, подурнела и вряд ли понравится теперь Томше. Конечно, не сможет! — заверила она себя, и это доставило ей немалое облегчение.
— Поскольку вы его не видите, значит его здесь нет, — ответила Анна, доброжелательно на нее глядя. Анна знала о любви Аделы и в душе ей сочувствовала, так как была уверена, что Томша ее не любит. — Утром он заезжал, но сразу же отбыл. Если еще появится, что ему передать? Что вы его искали?