Возвращение к любви
Шрифт:
— Михаил, возьми тарелку с брынзой, а вы, Антип Леонтьевич, несите мамалыгу.
— Разделение труда? — пошутил Назар.
Когда Михаил вышел, Валя озабоченно спросила Назара:
— Антип Леонтьевич, правильно ли поступил Михаил?..
Назар пристально посмотрел на Валю.
— Именно?
— Я имею в виду должность председателя…
— А-а-а!.. Почему бы и нет? Мы хорошенько замесили его, так что можешь не беспокоиться.
— Не знаю… Все равно я боюсь. Ему нужна подпорка.
Назар взял в руки дощатый круг, на который Валя вывалила мамалыгу,
— С такой подпоркой, как ты, он не пропадет!
Валя покачала головой, словно укоряя его за легкомысленное расположение духа.
— …И, как я обещал тебе, дорогой Михаил, ты получишь возможность осуществить свою мечту, — с жаром говорил Мога, когда Валя и Назар появились с мамалыгой. — Я тебя держал в узде, как ты мне когда-то сказал… А теперь у тебя свободные руки… Строгая специализация… Каберне, рара-нягрэ, мускат, коарнэ… Комбинат но выращиванию саженцев… Сады апельсиновые, лимонные… Холодильники…
Произнося все это, Мога вдруг почувствовал себя отчужденно: он видел через окно освещенное село, но оно казалось скрытым сугробами, он обращался к Лянке и не ощущал его рядом с собой, а сам точно стоял занесенный снегом где-то далеко на белой дороге.
— Вот так, Михаил, — продолжал он, не отрываясь от окна. — Собирайся с духом и… в путь…
— Послушай, Максим, — попросил его Михаил. — Вернемся на минуточку к делу. Ты уезжаешь, я как же будет с орошением? Работы приостановлены, материалов не хватает… И нет специалистов. Разреши эти вопросы, пока ты еще у власти здесь! Нам легче будет, как ты сказал, отправиться в путь..
Мога забарабанил пальцами по столу. Казалось, он печатал на машинке решение, которого так ждал Михаил. Но не допечатал до конца, пальцы легли на стол. И вдруг стал напевать:
Лист пиона и камыш. Легче, легче мой малыш.А за песней билась мысль: «Решение… Конечно — это просто… Но его должен принять Михаил, пусть сам решает!..»
Михаил, который поднял стакан, приглашая этим выпить гостей, медленно поставил стакан обратно на стол и смерил Могу тяжелым взглядом. Равнодушие и спокойствие, написанные у Моги на лице, разгневали его. Валя перехватила его взгляд, увидела красные пятна на его щеках — сейчас взорвется ее Михаил, вот и губы задрожали, — и поднялась со стула, подошла к мужу и мимоходом провела рукой по его черным волосам, потом отошла к окну и открыла форточку. Все это должно было означать, что ничего не случилось, — шутка, и все…
Ворвавшийся в комнату холодный воздух, пахнущий свежим снегом, сразу изменил атмосферу в комнате.
Михаил глубоко вздохнул и залпом выпил вино.
Мога посмотрел на часы, сказал, что уже поздно, поднялся и накинул пальто.
Его массивная фигура заняла чуть ли не полкомнаты. Мога сделал жест, как бы благословляя этот дом и его обитателей, резко повернулся, нахлобучил шапку и шагнул к дверям.
Он уходил отсюда с чувством вины: многое он дал окружающим,
Валя вышла проводить его.
В комнате сразу стало просторнее. Михаил поднялся из-за стола и нервно зашагал от стола к буфету, от буфета к окну, остановился у печки, погрел ладони и снова нервно заходил по комнате. Закурил папиросу, выпустил несколько клубов дыма, папироса дрожала в его пальцах, и он выбросил ее через форточку, словно сорвав на ней всю свою злость.
— Он ушел?
— Не навеки, — спокойно сказал Назар.
Лянка вопросительно посмотрел на секретаря.
— Я хотел сказать, что Мога еще долго будет присутствовать среди нас.
— Ты всегда защищал его, — сказал Михаил.
Валя вернулась в комнату. Мужчины выглядели вполне спокойными: Назар был таковым на самом деле, а Михаил — Валя хорошо знала его! — старался таким казаться. «Позаботься о Михаиле», — сказал ей Мога на прощание. Она проводила его до ворот. Мога поцеловал ей руку и повторил свой наказ. «Постараюсь», — ответила Валя и, глядя, как он ступает в ночи, подумала, что Мога теперь один, он тоже нуждается в доброй улыбке, в то время как Михаил остается с селом, с семьей…
— Почему стоишь на пороге? Не бойся, мы не передеремся! — нервно усмехнулся Михаил.
— Зима вернулась, я не хочу пускать ее в дом. Валит снег, — сказала Валя и провела рукой по волосам, где сверкали капельки от растаявших снежинок.
— Несуразная весна! — произнес Назар. — Есть в ней что-то и от человека, от его переменчивости.
Михаил глянул в окно, в свете фонарей увидел падающий снег и подумал, что его размолвка с Могой перед самым его отъездом была действительно несуразной.
— На нас похоже… Но в нас, как и в природе, есть и постоянство! — продолжал Назар. — Иначе как жить, работать, любить? Быть преданным нашим идеалам?
Михаил потерял нить беседы. Только глаза выдавали внутреннее напряжение. Казалось, он спорил с самим собой, решая какую-то важную проблему. Лишь Мога и он, он и Мога были здесь.
«Допустим, — говорил он Моге, — что мне удастся вытравить из себя тебя, твой дух, который давит на меня, мешает быть собой. А другие? Они выращены, воспитаны тобой, привыкли думать, как ты!..»
«И им придется пройти сквозь это, — отвечал ему Мога. — В интересах колхоза…»
Михаил стоял у окна, словно ожидая кого-то, но тот все не показывался, и Михаил не знал, что делать: ждать или запереть дверь? «Может быть, Мога вернется?» По никто не появлялся, зима намела огромные сугробы на пути того, кто должен был прийти…
Назар понимал, что происходит в душе Михаила, и оставил его наедине со своими мыслями. Пусть сам распутывает их, будет лучше знать, что делать. Назар всегда чувствовал, когда нужно предоставить человека самому себе и когда нужно прийти к нему на помощь…