Возвращение к жизни
Шрифт:
— Д-да. Я мужчина, который боится шума.
— Я сама боюсь очень многого.
— Для ж-женщины это естественно.
— Вы не единственный человек, страдающий, казалось бы, от пустяка — Я почти повторила Дэви его же слова, сказанные им в коттедже, когда он пытался утешить меня.
— Согласен, но от этого мне не легче.
— Я имела в виду… — Теперь уже я говорила запинаясь. — Вам нечего стыдиться… Дэви, поверьте мне!
— Возможно… Но ведь я крепкий — физически крепкий мужчина. Недоброжелатели говорят, что мои «страхи» — блажь, дурная привычка, от которой я просто не желаю избавиться.
Я села рядом
— Когда это началось? — спросила я. — До того как… вас ранило? — Я не смогла произнести слова «вы горели».
— Все случилось одновременно. Бензовоз попал под перекрестный огонь. Был бы я в нормальном состоянии, вряд ли звук разрывов подействовал бы на меня так сокрушительно. Но в момент возгорания, думаю, на мне оставалось слишком мало кожи… Я чуть не сошел с ума от адского грохота и пламени, объявших меня.
Я закрыла глаза. Передо мной, как наяву, предстала жуткая картина: светловолосая голова Дэви, беспомощно торчавшая из окна пылающей кабины бензовоза и рвущиеся вокруг артиллерийские снаряды. Почему люди обречены на страдания и муки?! Когда раны Дэви зажили, казалось, уйдет в прошлое и пережитый им кошмар. Но судьба распорядилась жестоко: в сознании Маквея на всю жизнь укоренился ужас перед звуками, похожими на взрыв.
— Мой страх имеет другую природу: я боюсь людей. Но совсем не потому, что они способны причинить мне страдания. Меня страшит другое, то, чего они не способны для меня сделать. — Дэви ловил каждое мое слово. — Никто из близких не одарил меня прекрасным чувством защищенности… — Я не смела произнести — «любви». — Знаете, в Истборне есть улица, типичная трущоба, которая, однако, словно магнитом притягивала меня к себе. Игравшие на грязных тротуарах дети казались счастливыми, а девушки, несмотря на дешевую одежду и косметику, выглядели так, словно весь мир лежал у их ног. Я этот феномен объясняю тем, что большинство из них жили в сплоченных семьях. Конечно, среди жителей этой улицы были и темные личности: пьяницы, драчуны, Воришки. Все это я хорошо знала, но тем не менее завидовала открытости и сердечности обитателей трущобы.
Если бы кто-нибудь сказал мне три месяца назад, что я первая обниму за плечи мужчину, я восприняла бы это за оскорбительный бред. Поднявшись с земли, я протянула Дэви ладони. Его руки оставались неподвижными: он только поднял на меня удивленные глаза. Я увидела, как напряглось его лицо, словно он пытался что-то сказать, а слова застревали в его горле.
Осмелев, я наклонилась и, убрав его послушные руки с колен, ласково сказала:
— Пойдемте. Тетя Мэгги приготовит нам кофе. — Можно было подумать, что моя покровительница принадлежит ему так же, как и мне.
Мы не отпускали ладони друг друга. Я не чувствовала ни малейшего смущения; больше того — меня заполняла чистая, светлая радость. Я ощущала биение сердца Дэви, передававшееся через тепло его руки. Мы замерли, соединенные не только ладонями и взглядами, но и нашей общей слабостью — Маквей и я были единым целым из-за познанного нами обоими чувства страха.
Осторожно высвободив свои ладони из его рук, я вышла на воздух. Дождя не было. Горизонт прояснился, и я разглядела сизый дымок из каменной трубы коттеджа, поднимавшийся над зарослями кустарника. Взглянув на Дэви, я попыталась улыбнуться, но не смогла: его мужественное загорелое лицо неузнаваемо преобразилось:
Тетя Мэгги в ожидании стояла на пороге. Она была взволнована, однако скрыла свое изумление, когда я внезапно появилась в сопровождении Дэви Маквея.
Как только я приблизилась к тете Мэгги, она, пощупав у меня на груди платье, встревожилась.
— Ты вся промокла. Сейчас же переоденься! Где ты была? Я чуть с ума не сошла из-за того, что ты блуждаешь где-то во время этого светопреставления. Такого чудовищного грома я не упомню. — Голос ее пресекся. Должно быть, она сообразила, глядя на изможденное страдальческое лицо Дэви, что дальнейшие причитания неуместны, и беззаботно защебетала: — Я только что сварила кофе. Думаю, мы его будем пить с коньяком. Ты, девочка, наконец поднимись наверх и переоденься. — Она слегка подтолкнула меня к лестнице. — Мистер Маквей, надеюсь, вы снимите свою куртку? Проходите в гостиную и устраивайтесь поудобнее.
Едва я успела сбросить с себя мокрую одежду, как вдруг услышала тихий шепот. Тетя Мэгги, стоя на верхней ступеньке, поманила меня к себе.
— Что случилось? — встревожено и очень тихо спросила она.
— Я потом все расскажу, — пообещала я.
— Он похож на покойника.
— Будьте с ним, бога ради, полюбезнее.
Сказав это, я почувствовала, как горячая краска заливает мое лицо.
Брови тети Мэгги насмешливо изогнулись.
— Сделаю все, на что я только способна, — прошелестела она.
Когда я вошла в гостиную, Дэви Маквей, уже без куртки, сидел около камина. Вскочив при моем появлении, он смотрел на меня, не отрывая глаз, и не спускал их с моего лица, пока не ушел к себе.
Наверху я переоделась в эффектное золотисто-лимонное платье, перевязанное алым поясом. Я знала, что туалет мне очень идет. Я давно уже его не надевала — с той самой поры, когда забеременела. Почему я взяла его с собой, не знаю, возможно, лишь потому, что платье было немнущимся. Но могу поклясться — я не собиралась в нем обольщать мужчин.
Тетя Мэгги также смотрела на меня. Я боялась, что эксцентричная леди съязвит, заметив, что ее племянница принарядилась. Она не смолчала, но безобидная реплика не спугнула моего душевного равновесия.
— Так-то оно лучше, — сказала тетушка. — Наконец у тебя хватило здравого смысла выбрать из своего гардероба нечто женственное. — Мистер Маквей, позвольте предложить еще чашку кофе. Как в песне поется: «Еще хоть капельку, еще чуть-чуть».
Процитированная — как всегда, неточно — тетей строчка популярного старого шлягера сразу же разрядила натянутую обстановку; а все мы в этом особенно нуждались.
На лице Маквея появилась слабая улыбка.
— Вы очень внимательны, мисс Фуллер. Я не способен отказать вам.
Я попросила тетю Мэгги быть полюбезнее с Дэви, и она творила чудеса гостеприимства, занимая нескончаемой беседой дорогого гостя.
Надев еще влажную куртку, наш лендлорд перед уходом с грустью заметил:
— Ваше пребывание здесь подходит к концу. — Маквей пристально смотрел на нас обеих.
— Да… Время не остановишь, — философски ответила тетя Мэгги.