Возвращение королевы

Флевелинг Линн

Тамир была уже достаточно взрослой, чтобы угадать то, что осталось невысказанным.

— Но разве тебе не было больно?

Тамир никогда прежде не видела в глазах Фарина такой неприкрытой печали и такого гнева, как в тот момент, когда он кивнул и негромко ответил:

— Да, сначала это жгло, как огонь, и очень, очень долго. Но не так сильно, чтобы я сбежал, и теперь я могу сказать, что рад этому. Хотя было время, когда я ответил бы на твой вопрос иначе. Я был уже зрелым человеком, у меня

была гордость.

— И почему же ты остался?

— Он попросил меня.

Тамир ни разу не слышала, чтобы Фарин так много говорил. Этим стоило воспользоваться.

— Знаешь, я часто думала…

— О чем?

— Ну… после того, как мама заболела и возненавидела отца… вы… вы с ним снова стали любовниками?

— Конечно нет!

— Прости, грубость сказала. — Однако мгновенная вспышка гордости в последних словах Фарина удивила Тамир. Ей стало любопытно, что мог означать этот порыв, но у нее хватило благоразумия не спрашивать. — Ну и что же мне делать с Ки?

— Дай ему время. Он не мог полюбить тебя так, как тебе того хотелось, пока ты была Тобином. Просто он не такой. Но он сам от этого страдал, а теперь страдает из-за того, что исчезла прежняя близость между вами. — Он натянул одеяло на плечи Тамир. — Пусть немного остынет, подумает. Ты ведь можешь пока оставить его в покое?

Тамир кивнула. Конечно, она может. Но легче ей от этого не стало.

— Он за дверью?

— Ушел куда-то, но он вернется.

— Тогда надо распорядиться, чтобы принесли еще горячей воды, — задумчиво произнесла Тамир. — А я должна выйти, когда он будет мыться?

Фарин пожал плечами.

— Спроси его хотя бы из вежливости.

Глава 4

Двор был заполнен солдатами и слугами. Ки в мрачном расположении духа пошел к новой каменной конюшне, где разместили раненых.

Илларди вывел великолепных скакунов, используя ауренфэйскую породу; и конюшни у него были несравнимо лучше, чем в доме, где родился Ки, к тому же значительно просторнее. Войдя внутрь, Ки с трудом разглядел в тусклом свете лампы лишь стропила да тесаный камень. В воздухе стоял запах струганого дерева и свежей соломы, смешанный с запахом ран, крови и трав, которые заваривали или жгли на жаровнях. С полдюжины целителей-дризидов хлопотали над ранеными; поверх длинных коричневых балахонов на них были забрызганные кровью фартуки.

Люди лежали повсюду на сооруженных наскоро тюфяках, похожих на узлы с бельем в день большой стирки. Ки осторожно пробирался между ранеными, разыскивая Никидеса и Танила. Одна из целительниц заметила его и подошла.

— Лорд Киротиус, ты ищешь компаньонов? — спросила она. — Мы их положили вместе, вон там, в самом дальнем стойле.

Никидес

лежал на мягкой постели из свежей соломы. В дальнем углу стойла съежилась еще одна фигура, скрытая под кучей одеял. Даже голова была накрыта.

— Танил? — Когда Ки подошел поближе, юноша тихо застонал и подался назад, стараясь укрыться в тени. Ки присел рядом с ним на корточки. — Не бойся. Здесь вам ничто не грозит.

Танил промолчал, только еще плотнее закрылся одеялами.

— Ки, это ты? — раздался слабый шепот.

Ки обернулся и увидел, что Никидес проснулся и смотрит на него, моргая.

— Да. Как ты себя чувствуешь?

— Вроде бы лучше. Где это мы?

— В поместье герцога Илларди.

— Илларди? — Никидес смущенно огляделся. — Но я думал… мне казалось, я был в Старом дворце. Вокруг умирали люди. И я вроде бы видел тебя… и Тобина.

— Тебе не показалось. Нам пришлось перебраться сюда. Лисичка тоже с нами, и представь, он умудрился не получить ни единой царапины! Думаю, только мы с ним и сумели вывернуться. И еще Уна. Помнишь ее?

Лицо Никидеса просветлело.

— Она жива?

— Да. Она тогда сбежала из дворца и присоединилась к всадникам моей сестры Ахры. Наши уроки пошли ей на пользу. Теперь Уна прекрасный воин!

— Значит, не все наши погибли.

— Да. А что случилось с тобой, Ник?

Никидес попытался сесть и застонал.

— Я ведь тебе говорил: не гожусь я для войны. — С помощью Ки он все-таки приподнялся и сел, опершись спиной о стену. — Я был с Корином. Мы пытались увести его… — Никидес закрыл глаза, тяжелое воспоминание причинило ему боль. — Я не видел того лучника, а когда заметил, было уже слишком поздно.

— Тебе повезло. Стрела не задела легкое.

Никидес чуть передвинулся и тут заметил гору одеял в углу.

— А там кто?

— Танил.

— Благодарение Четверке, а мы-то думали, вы оба погибли! Танил? Ки, что с ним случилось?

— Он попал в плен. — Ки наклонился поближе к Никидесу и понизил голос. — Его мучили и… ну, похоже, изнасиловали, как всегда пленимарцы делают. Мы его нашли подвешенным в амбаре к северу от города.

Глаза Никидеса расширились.

— Милостивый Создатель!

— Он очень плох. Тамир решила, что ему лучше быть рядом с тобой.

— Тамир?

Ки вздохнул.

— Ну… Тобин. Ты ее видел во дворце, помнишь? И говорил с ней.

— А… Я думал, мне это приснилось.

— Не приснилось. Пророчество сбылось, по крайней мере, так все говорят.

— Значит, у Скалы снова есть королева! — горячо прошептал Никидес. — Ох, если бы дедушка дожил до этого! — Никидес немного помолчал. — А как сейчас Тобин? То есть, я хочу сказать, принцесса Тамир?