Возвращение Кристель. Книга 1
Шрифт:
Голос Кристель все-таки сорвался, и слезы потекли уже одна за другой.
Эрик обнял ее и прижал к широкому плечу. Девушка уткнулась лицом в его "гавайку", пахнущую его любимым "Фаренгейтом", а Куолен тихонько покачивал Кристель за плечи и гладил по волосам, пока всхлипывания не стихли.
– Извини, - наконец выпрямилась Кристель.
– Не думала, что так расстроюсь из-за этой встречи. Знаешь, все, кто знал Натали, говорят, что я похожа на нее... Не дай Бог...
–
– Нечего и сравнивать тебя с этой пустоголовой эгоистичной куклой. Если бы ты была такой, разве я обратил бы на тебя внимание?
С тех пор Кристель больше не встречалась с Натали и даже не интересовалась ее судьбой. Зато с Элейн сохранила теплые отношения и сохранила с ней связь даже когда волей судьбы оказалась в Ниагара-Фолс, регулярно отправляя ей письма через электронную почту и иногда встречаясь на курортах, куда "мама Элейн" ездила поправлять здоровье...
Кристель. Сегодня.
– Крис! Тебе плохо?
– Дорис подошла к Кристель и обеспокоенно коснулась ее руки. Ее подруги тоже притихли и удивленно смотрели на компьютерщицу. В таком состоянии они ее еще не видели.
– Голова очень болит, - разжала губы Кристель, - кажется, у меня жар, - она попыталась покачать тяжелой головой.
– Скажите Анжелине, что я плохо себя чувствую и уехала домой.
– Я вызову тебе такси, - метнулась, обгоняя ее, Дорис.
– Тебе нельзя садиться за руль в таком состоянии!
Кристель ощутила что-то вроде благодарности к заклятой подруге. От головной боли темнело в глазах, и вести машину она бы не смогла.
У подъезда Кристель не глядя сунула шоферу деньги и, не дождавшись сдачи, вышла. Толкнув дверь квартиры, она не слышала, щелкнул ли за ней замок.
Повесив пальто и убрав сапожки, Кристель добралась до комнаты и упала поперек кровати. Перебраться вдоль или хотя бы подложить под голову подушку не было сил. Сделав несколько попыток дотянуться до подушек, Кристель провалилась в забытье.
... Они стояли у спасательного вертолета на вершине "Обреченного", и Трейверс с круглыми безумными глазами наставлял на них "беретту". Эрик хватает Кристель в охапку и заслоняется ею.
– Эрик, ты сошел с ума?
– Кристель пытается высвободиться из захвата.
– Мне больно... Что ты делаешь? Я же люблю тебя!
– Любовь - это жертвоприношение, - ласково шепчет Эрик, целуя девушку в висок.
– Элейн принесла себя в жертву потому, что любила тебя. А ты способна взять пример с матери?
– Я беременна, Эрик... Это твой ребенок! Ты и его не пожалеешь?
– Кристель хватается за последнюю соломинку.
– Это ничего не меняет, - Эрик целует ее в макушку, как тогда в кафе.
– Любовь - это жертвоприношение...
Трейверс стреляет раз, другой, третий. Боль обжигает, холодный металл впивается в тело, разрывает
– Любовь - это жертвоприношение... Так-то, малыш...
Кристель с воплем рванулась и ударилась головой о стену. Открыв глаза, она увидела, что лежит на своей кровати. "Я больна. Это бред. Надо встать и принять аспирин..." - она пошевелилась, чтобы встать и открыть аптечный шкафчик, но снова уткнулась лицом в покрывало, и воспаленные глаза закрылись.
... Она бежала по плато, выбиваясь из сил и боясь опоздать. Высокую фигуру Эрика было видно издалека, массивный черный силуэт на фоне солнечного диска.
– Поздно, Кристель, - Эрик обернулся. На руках он держал Эрика-младшего. Понимая, что сейчас произойдет, Кристель прибавила скорость, на бегу умоляя:
– Эрик, не делай этого! Отдай мне сына!
– Я же его отец, - Куолен покачал малыша на руках, сделал ему "козу" и засмеялся вместе с мальчиком.
– Ты же сама хотела, чтобы я позаботился о нашем ребенке. Не знаешь, чего хочешь, Кристель. Все-таки ты очень похожа на Натали.
Кристель вспыхнула от незаслуженной обиды, но только снова попросила:
– Эрик, не забирай у меня сына. Я не могу тебе его отдать, ведь ты же умер...
– Да ну?
– усмехается Куолен.
– И как ты мне помешаешь, стальная девочка?
Рванув предохранитель, Кристель с размаху наставляет на него "хеклер-кох":
– У тебя десять секунд! Девять! Восемь!
Эрик хохочет, запрокинув голову:
– Как же ты глупа. Это все, на что ты способна ради сына? Умеешь только стрелять, взрывать, вышибать зубы и сворачивать шеи? Кстати, на тебя лавина идет!
Кристель знает, что это уловка, но все равно инстинктивно поворачивает голову. Эрик со смехом бросается наутек.
– Стой!
– Кристель метнулась за ним.
– Отдай сына! Оставь его в покое!
Носок бутсы зацепился за камень. Падая, Кристель видит, как растворяется, сгорает в солнечном диске силуэт хохочущего Эрика вместе с мальчиком, и вот уже никого кроме нее нет на плато...
Откуда-то словно сквозь вату долетает смутно знакомый мужской голос:
– Так-так, и дверь не закрыта... Что я увижу дальше?
Скрипит дверь комнаты. Шаги. Возглас. Тот же голос:
– Боже праведный! Это еще хуже...
Большая жесткая рука хватает ее за запястье, прижав к нему палец. От прикосновения кожу саднит как от ожога.
– Горячая, как печка, - бормочет мужчина, укладывая ее вдоль кровати.
– Что же это ты, Пинкстон? Или у вас сэкономили на прививке против гриппа?