Возвращение Ктулху
Шрифт:
Нижний — Старый — город, в свою очередь, отличался строениями, огороженными каменными заборами, с входами, в колониальном обычае затененными навесами. Мы с Ишт-ваном с восторгом разглядывали прекрасное наследие дореволюционной эпохи — окруженные пилястрами деревянные дома с двумя входами, а также еще более древние постройки с двускатными крышами и остатками скотных дворов — ровесники зарождения Милфорда. Сердцевину города образовывало столпотворение представительных домов с величественными куполами и шпилями — ратуша и ряд прочих административных зданий, колледж, школа, госпиталь Святой Варвары и несколько принадлежащих разным конгрегациям церквей. Неподалеку находился довольно тихий городской рынок, спускающийся к кварталу стоящих на высоких сваях строений, что занимали периодически заливаемые участки речной поймы. Несколько высоких
Мирная атмосфера Милфорда вдохнула в нас с Ферьянци необыкновенное лирическое настроение. Мой друг написал дюжину романтических стихов, любопытных по содержанию, но довольно плохих (по моему, не высказанному Иштвану мнению) по форме. Я, в свою очередь, испортил пару холстов, безуспешно пытаясь нанести на них пленившие меня пейзажи.
В это время мистер Барт со свойственной ему энергией произвел инспекцию местной экономики и обнаружил, что самым крупным предприятием Милфорда является построенная лет сто с лишним назад пивоварня, на которой было занято едва ли четыре десятка человек. Мы нашли вкус ее продукции превосходным, но тем не менее Барт остался недоволен низким уровнем развития города. В патетической речи, произнесенной на устроенном мэром в нашу честь ужине, он заявил, что освоение месторождения глины должно совершить переворот в жизни Милфорда. Он вещал о будущих крупных фабриках и магистральных дорогах, вереницах телеграфных столбов, притоке населения и бурной трансформации всего здешнего уклада.
И мы всеми силами взялись за установление новой жизни. Ранним утром 15 мая, когда Милфорд еще мирно почивал под лучами восходящего солнца, мощеные улицы взорвались от шума, издаваемого моторами нескольких грузовых автомобилей и колесами длинного каравана телег. Под крики петухов и (пока еще воображаемый) шум фанфар мы двинулись в сторону лежащей в восьми милях к северу от Милфорда деревни Феннер. Наш транспорт был нагружен всем необходимым снаряжением, провизией и прочими важными запасами, которых должно было хватить на время предварительных работ. Отдельно ехали представители квалифицированного персонала, а также нанятые в крупных городах северо-востока рабочие.
Недалеко от русла Мискуоша была расположена старица, дно которой покрыто ледниковыми отложениями. Когда-то река сильно изгибалась, один из берегов подмыло и превратило в высокий крутой обрыв. Именно здесь были обнаружены образцы различных полезных видов глины. Мили пространства во все стороны занимали лесные угодья и поля, а до ближайшего населенного пункта — деревни Феннер — было полторы мили. Мы надеялись, что не столкнемся с неудобствами и трудностями, возникающими при разработке полезных ископаемых на уже давно обжитой территории. Однако не тут-то было.
Вскоре после начала работ прибыла внушительная делегация представителей Феннера, включающая его наиболее авторитетных жителей. Переговоры с Бартом вел тамошний священник, чье имя я, к сожалению, не запомнил. Нам с Иштваном не пришлось принимать участия в этом разговоре, так что подробности беседы, которая, как я мельком слышал, велась на повышенных тонах (по крайней мере со стороны Барта), мне почти не известны. Кажется, то место, где фирма собиралась производить раскопки, считалось у здешних обитателей проклятой, запретной — пристанищем демонов, прячущихся под землей и ждущих удобного случая, чтобы вырваться и посеять смерть и ужас. Мистер Барт был до крайности разозлен этими вздорными суевериями, а профессор Леннокс только снисходительно посмеивался. «Вот видите, к чему приводит отсутствие у людей должного образования», — заметил он по этому поводу.
Ферьянци украдкой обменялся несколькими словами с феннерскими крестьянами и узнал, что совсем близко от месторождения глины расположены остатки очень старого колониального поселения Сент-Майкл. Оно просуществовало меньше полувека и полностью обезлюдело. Дюжина или больше колонистов погибла при вызывающих тревожное недоумение обстоятельствах. Остальные
У нас с Иштваном не было веских оснований пугаться странных басен, и уж тем более мы не собирались уговаривать Барта свернуть работы, сулящие неплохую прибыль. Однако вечером того же дня мы втайне от всех отправились к развалинам Сент-Майкла. Вернее, мы полагали, что увидим какие-то развалины, а на самом деле не обнаружили практически ничего. Территория в несколько акров представляла собой жуткую пустошь — ни деревца, ни куста, ни единого следа человеческого быта. Только чахлые полевые травы да еще загадочные белесые пятна. Из любопытства мы разгребли кучи известковой крошки (это они образовывали белые пятна) и обнаружили под ними пепелища. Мало-помалу до нас стало доходить, что перед уходом жители сожгли все строения, деревья, посевы, траву и кустарники, а потом засыпали угли толстым слоем извести. Но зачем им это понадобилось?
Углубившись в примыкающий к пустоши лес, мы нашли в нем старое кладбище весьма необычного вида. Оно было огорожено очень высоким забором, составленным из вырубленных блоков известняка, в котором время уже проделало небольшие дыры. Почти каждое захоронение было накрыто толстой плитой все той же породы. У пары могил таковое покрытие отсутствовало, и мы с удивлением обнаружили, что эти захоронения были разрыты, а их печальное содержимое, похоже, сожжено и присыпано известкой. Мы некоторое время с жаром обсуждали загадочный характер всего увиденного, но не смогли прийти к конкретным выводам. В конце концов это бесплодное занятие нам надоело, и мы принялись разглядывать надписи на постаментах. Меня особенно насмешила эпитафия: «Он возлегает в самом великолепном дубовом гробу и ублажает самых взыскательных гурманов», а также фраза на могиле какого-то долгожителя: «Он всегда был пьян и настолько страшен в этом состоянии, что даже Смерть боялась встретиться с ним». Похоже, наши предки обладали, несмотря на все жизненные проблемы, завидным спокойствием и чувством юмора. Вдоволь посмеявшись, мы в хорошем настроении вернулись в лагерь и вскоре забыли о загадочном сент-майклском кладбище.
II
Шло время, и приближался момент бурения в контрольных точках. В первых числах июня была завершена установка оборудования. С помощью новейших землечерпалок рабочие сняли верхний покров дернины и почвы.
Наконец 13 июня мистер Мозес Барт, разбив о корпус бурильной машины бутылку шампанского, возвестил начало освоения феннерских запасов глины.
Местные фермеры с опаской наблюдали за работой бурильных установок и боязливо крестились при каждой новой выбрасываемой с глубины порции земли. Сначала шел слой сланцеватой глины, идеально подходившей для клинкеров [18] и Барт уже потирал руки, планируя строительство в Милфорде кирпичной фабрики. Затем пошел пласт мергеля. Профессор Леннокс с помощниками деловито вел описание попадающихся пород, а Барт производил какие-то сложные калькуляции предстоящих коммерческих проектов. Меж тем бур добрался до пласта превосходной белой глины, почти свободной от всяческих примесей.
18
Клинкер — сорт огнеупорного кирпича.
На глубине около ста двадцати футов все чаще стали попадаться крупные обломки гранита. Было решено дойти до двухсот футов, однако, как сейчас помню, на ста девяноста двух бур уперся в какую-то чрезвычайно твердую преграду, оказавшуюся непосильной для стальной головки. Ферьянци распорядился заменить ее алмазной, и как же мы были поражены, когда, даже работая алмазом, бур еле-еле мог продвигаться вниз.
Прошло бог знает сколько времени, прежде чем бур быстро пошел вниз, а спустя несколько минут установка выбросила на поверхность вместе со шлаком камень шарообразной формы из какой-то черной, весьма тяжелой породы, с цветными переливами в сине-зеленых тонах. Мы бросились к нему и обступили плотным кольцом. Никто не имел ни малейшего представления, что это за камень, и только Леннокс что-то с сомнением пробурчал.