Возвращение Легенды
Шрифт:
Если клыкастый колдун скончается, больше никто не сможет со мной по-человечески поговорить. Тогда придется самой постигать язык. И обязательно же что-нибудь не так ляпну. Я себя знаю.
Пока никого нет, шмыгнула в шатер толмача.
Тот стонал, крепко стиснув зубы, метался по ложу, зрачки страдальца хаотично вращались, по лицу струился пот. Жалко. Эх, будь я настоящей светлой эльфийкой, вылечила бы. Или хотя бы ослабила мучения. Похоже, многие именно от меня чего-то подобного и ждут. Но не могу же я признаться, что молния – единственное известное мне заклинание (которое,
Шаман заметил (или почуял?) меня, схватил четки, начал их перебирать. Но ослабевшие пальцы не выдержали, связка сухих ягод упала на пол. Я подбежала, подняла, протянула Урукхваю.
Но орк не взял. Его перестало лихорадить, и он замер с остекленевшим взглядом.
Ой, умер, что ли?
Толком перепугаться не успела, потому что вернулся ухаживающий за шаманом мальчишка. Он тревожно пощупал пульсацию шейной артерии, облегченно вздохнул, приложил указательный палец к губам и жестами показал, что больного лучше не беспокоить, пусть, мол, отдохнет. Я намек поняла и пулей выскочила из шатра.
Вернувшись в свои «апартаменты», обнаружила, что так и сжимаю в руках четки старика.
«Если не могу вылечить, то хотя бы сделаю приятное», – решила я, вспомнив, что недалеко от загона с козлобаранами видела куст шиповника, усыпанный созревшими ярко-красными плодами.
Вышла наружу и столкнулась носом с Ытаргхом.
– Свел’Тана, мне необходимо ненадолго отлучиться. Пока буду отсутствовать, Гугур и Оохай присмотрят за тобой, – указал вождь на двух верзил за своей спиной. – Только не подумай, что ребята твои стражники, они – охрана. А сама ты не заключенная, а уважаемая гостья, которая скоро станет хозяйкой. Поэтому можешь свободно передвигаться в пределах лагеря. Дальше не ходи даже с ними – это опасно. Поняла?
Кивнула.
– Вот и умничка, – чмокнул клыкастый красавчик меня в щеку и спешно утопал.
Со стороны казалось, будто стою и мило гляжу вслед возлюбленному. На самом деле меня словно обухом по голове огрели.
Что это сейчас было? Почему Ытаргх прикидывался, что не понимает меня, когда только что прекрасно говорил на старшей речи? А-а, поняла! Весь этот спектакль он придумал, чтобы заманить меня, несмышленую, в супружеские сети! Каков мерзавец! Ничего, вернется, я ему устрою и веселое бракосочетание, и запоминающийся медовый месяц. Стоп! Да теперь вообще пусть не заикается о свадьбе, Шрэк перекачанный!
Зло фыркнула и перевела взгляд на Гугура и Оохая:
– Привет!
Молчание.
– Мне необходимо сходить на пастбище.
Пожимание плечами. Не понимают или не возражают?
Сейчас выясним. Прошла мимо зеленых здоровяков. Не остановили, а двинулись следом. Прекрасно!
При виде нашей троицы остальные орки затихали и провожали странными взглядами. Никак не пойму: любопытство ли это к новой игрушке вождя, выражение сочувствия к бедной девочке или трепет пред опасной эльфийкой?
Быстро нарвала две пригоршни шиповника, облизнула уколотый палец и уселась на траву, скрестив ноги. Гугур и Оохай переглянулись. Не обращая на них внимания, извлекла заранее приготовленную веревочку и принялась аккуратно нанизывать свежие плоды, предварительно проделывая отверстия тоненьким сучком.
Охранники безмолвно наблюдали за моими действиями, но о работе своей тоже помнили: то и дело зыркали по сторонам и держали пальцы на рукоятях кривых мечей.
– Все готово, ребята! Возвращаемся, – приподнялась я.
Орки снова нахмуренно оглядели окрестности.
– Благодарю, что позволили сюда прийти.
И тут бодигарды развеяли мое укрепившееся было предположение о том, что у них проглочены языки.
– Да не за что, госпожа, – ответил один.
– Вождь же позволил вам перемещаться, куда пожелаете, – добавил второй.
Вновь почувствовала себя обманутой дурой. Эти клыкастые полиглоты тоже говорили на эльфийском!
У меня началась нервная икота:
– Вы что меня пони-ик-маете?
– Конечно, вы ведь с нами на орочьем языке общаетесь, – пожал плечами Оохай.
– Да?! – застыла я. Спазмы диафрагмы тут же прошли (видимо, от задержки дыхания).
– Угу, – кивнул Гугур.
– Удивительно!
– Мы тоже поразились, что Урукхвай быстро научил вас говорить. Обычно на то, чтобы пленники начинали понимать наш язык, уходило от двух месяцев до полугода, – ухмыльнулся Оохай.
– В зависимости от жестокости пыток, – любезно уточнил Гугур.
Икота вернулась.
– Ну я же эльфи-ик-ийка! Мы быстро учи-ик-имся. Тем более по доброй-ик воле, – объяснила я, сунула руки в карманы и направилась в лагерь. Но вот кто бы мне растолковал, что происходит.
Шла и осознавала, что разговоры абсолютно всех степняков, доносившиеся до моих ушей, мне понятны! Как такое может быть?
Размышления наглым образом прервала оса, спикировавшая мне в карман, прокусившая грубую ткань юбки и ужалившая в бедро.
– Зараза! – хлопнула я себя по ноге в надежде, что прикончила злодейку.
Но меня снова укусили.
Тогда я еще несколько раз сильно ударила по карману и медленно извлекла его содержимое на свет. Осой оказалась одна из сухих ягод шиповника. Ай! Почему она так нагрелась? Обожженные пальцы разжались, и старые четки упали в траву.
В это время Оохай произнес:
– Гырх Свел’Тана бурх ры Урукхвай! Бур бурх гры.
Опа! Приплыли! Снова ничего не понимаю.
Осторожно подобрала тусклые четки и переспросила:
– Что ты сказал?
– Я говорю, госпожа Свел’Тана, что Урукхвай обрадуется вашему подарку! А то у него все не доходили руки расстаться со старыми, сморщенными ягодами да нарвать свежих.